Корзина
0 ₽
пуста
Детство
Детство — это чудесная страна забавных маленьких людей, где растут большие-пребольшие деревья. Здесь живут выдумщики и фантазёры, видящие в облаках диковинных зверей и птиц. В этой таинственной стране живые кролики и цыплята могут стать настоящими друзьями. В мире ребёнка всегда найдётся очень много интересного, непознанного; для него всё в этой жизни ново и необычно.
Первые детские впечатления, оставшиеся в моей памяти — симпатичные пушистые цыплята. Мне было три года. Мама приносила в комнату одного за другим только что вылупившихся цыплят и сажала их в картонную коробку. Коробка стояла на тёплой печке, которая ещё не успела остыть. В ней мокрые страшненькие цыплята превращались в маленькие пушистые разноцветные комочки. Одни были жёлтенькие, другие чёрненькие, а третьи жёлтенькие с чёрными пятнышками. Вот такого крохотного симпатичного цыплёнка мама дала мне в руки. Но сначала она предупредила, что цыплёнка нужно держать очень осторожно, ни в коем случае не сжимать крепко пальцы. Цыплёнок был прехорошенький: тёплый, пушистый, с головкой и маленькими крылышками. Я сразу полюбила его и со смехом поцеловала.
Потом мама достала из коробки остальных цыплят и сказала, что нужно их покормить. Она раскрошила на столе сваренные вкрутую яйца и постучала около них пальцем, привлекая внимание этих пушистых комочков. Какие же они были забавные! На своих крохотных тоненьких лапках подбегали к предложенному им угощению и пробовали клевать. Я громко хлопала в ладоши и звонко смеялась. На столе стояло блюдце с перевёрнутой чашкой, в которое мама налила воду. Мои новые друзья набирали в малюсенькие клювики воду, потом поднимали головки и пили живительную влагу. Да, да, цыплята стали моими друзьями. Любуясь ими, я становилась по-настоящему счастливой. В голове родилось много вопросов! Откуда появились эти цыплята? Для чего? Может, для того, чтобы радовать меня, делать мою жизнь лучше и интересней? А может, для того, чтобы я начала о ком-то заботиться? Ведь именно с этого момента я начала помогать маме: каждые два часа мы с ней кормили и поили этих крошек…
Родилась я в с. Шаталовка Старооскольского района. До 1962 года наше село было райцентром. В Шаталовке работала редакция газеты «Колхозная стройка», имелась своя типография, которая эту газету печатала. В моём детстве этот факт сыграл большое значение.
В декабре 1962 года Шаталовский район был ликвидирован. С тех пор Шаталовка входит в Старооскольский район.
Мои родители относились к прослойке общества, называемой интеллигенция: мама учительница начальных классов, а отец учитель физической и военной подготовки. Жили мы в очень маленькой квартирке, которую выделили родителям. Квартира состояла из двух крохотных комнат. Тут готовили, ели, спали, я выполняла домашние задания, мама готовилась к урокам. Учебных пособий в школе мало, а ребят в классе, в котором мама преподавала, много — 43 ученика. И почти каждый вечер мама что-то вырезала — цыплят, мячи, кур, гусей. Эти наглядные пособия она брала на уроки. Я ей с удовольствием помогала.
Помню печку в одной из комнат, которую осенью и зимой каждый день топили. Сначала в неё укладывали дрова. Клали их неплотно, чтобы мог циркулировать воздух, и они быстрее разгорались. Мне очень нравилось смотреть на медленно разгоравшийся огонь. Сначала загорались газеты, потом тоненькие щепки и, наконец, толстые поленья. Языки пламени охватывали поленья сразу со всех сторон, и открытая печка становилась похожа на пасть огнедышащего дракона. Она начинала гудеть, и чем сильнее дул ветер на улице, тем громче и страшнее становился рык придуманного мною «дракона». Налюбовавшись на живой огонь, папа закрывал дверцу печки и засыпал в неё сверху целое ведро угля. Когда этот уголь разгорался, в доме становилось по-настоящему тепло и очень уютно.
Мама старалась сделать главную комнату красивой. Диван, сервант для книг и посуды, огромное зеркало трельяж, в углу телевизор, радиола «Ригонда-102». Большой круглый стол, покрытый скатертью, стоял в середине комнаты. Очень хорошо помню, что я всегда пряталась под этим столом, когда была чем-то недовольна. Сидела я там довольно долго, но на мои протесты особого внимания никто не обращал. Когда мне надоедало это совершенно бесполезное занятие, я тихонько вылезала из-под стола и начинала заниматься более интересными делами. А интересных и полезных дел было очень много.
Сад… Мне, совсем ещё маленькой девочке, он казался огромным. Да он и на самом деле был большой. В саду росло два десятка раскидистых старых яблонь, груша, вишнёвые деревья. И по всему саду — малина, так много, что хватало поесть, сколько душе угодно, и наварить варенья на всю зиму. Когда я была совсем маленькая, папа собирал для меня малину в чашку. Каждое утро, открывая голубовато-зеленоватые глазёнки, я видела протянутую мне чашку с крупными красными и жёлтыми пахучими ягодами.
Так он выражал свою любовь. Эта сорванная ранним утром сладкая малина всю жизнь согревает моё сердце и душу. И когда тяжело заболевшему парализованному папе стала жизненно необходима моя помощь, я её ему оказывала. А разве могло быть по-другому? Но всё это было потом.
А сейчас… Лет с шести я начала сама, каждый день, пока длился сезон созревания малины, собирать её по утрам. Причём я не помню, чтобы меня заставляли это делать. Эту полезную и очень нужную для всех работу я выполняла с огромным желанием. Ещё бы — вместе с мамой я делала запасы на всю зиму! Чай с липовым цветом и малиновым вареньем пили все при малейших признаках простуды.
Утром, пока ещё солнце своими яркими лучами не успевало сделать воздух горячим, я надевала лёгкую кофточку с длинными рукавами (малина колючая), спортивное трико и выходила со стеклянной банкой на сбор душистых ягод. Нужно было поднять каждую веточку, заглянуть под каждый листочек, чтобы не пропустить созревшие ягоды. Иначе завтра, перезревшие, они будут лежать на земле. С какой гордостью я приносила полную банку маме! В специальном тазу с длинной деревянной ручкой, в котором варили только варенье, мама растворяла сахар и в сироп высыпала ягоды. Потом, часто помешивая, она долго варила варенье, собирая во время варки вкуснейшую пенку. Мы, дети, эти пенки просто обожали. Они казались нам вкуснее всех сладостей на свете: душистые, сладкие, да ещё из ягод, собранных своими руками! Чудо! Готовое варенье складывали в банки. Да, да, именно складывали, потому, что оно было очень густое. Ну прямо домашний мармелад! Банки накрывали пергаментной бумагой, завязывали тесёмкой и в таком виде опускали в погреб.
Затем наступала очередь яблок, которые упали с веток. Я их подбирала и высыпала в большое корыто. Яблоки нужно помыть. Вода на улице, в колонке, метрах в семидесяти от дома. Беру в руки бидончик — и за водой. Ходила, конечно, не один раз. Но зато когда воды в корыте достаточно, можно переключиться на что-то другое.
Пока мама моет яблоки и режет их для сушки, я рву траву кроликам и поросятам. Ну да, у нас были кролики и поросята. Такие прехорошенькие мягкие и пушистые маленькие кролики. Когда папа доставал серенького кроху, я его гладила и смеялась от удовольствия. Но эти пушистики всё время что-то жевали, значит, у них всегда должно быть достаточно травы. Я знала, какую траву они любили, рвала именно её и укладывала сверху на клетку или на доски, чтобы подсушить.
Ещё у нас были утки, которые с большим удовольствием ели ряску. За ряской я ходила на речку с маленьким ведёрком. Жили у нас и голуби с маленькими птенцами.
Каждый день я ходила в магазин за хлебом, молоком (коровы у нас не было). Покупала печенье, иногда конфеты. Приносила в бидоне сыворотку поросятам. Маленькие розовые поросятки её с большим удовольствием пили.
Мне очень нравилось время засолки огурцов и помидоров. Из погреба доставались огромные деревянные бочки, тщательно мылись, высушивались. Потом их до самого верха наполняли водой, чтобы дерево разбухло и не пропускало рассол. В бочки воду носил уже папа. Поначалу вода потихоньку выливалась из тоненьких щелей и ее доливали. Постояв несколько дней с водой, дерево разбухало, и бочки оказывались пригодными для засолки. Их опускали в погреб. Дно устилали вишнёвыми и смородиновыми листьями, богатыми дубильными веществами, помогающими сохранить хрустящую консистенцию огурцов. Добавляли чеснок, корень и листья хрена, препятствующие развитию микроорганизмов в рассоле. Хрен придавал огурцам пикантность и хруст. Обязательно добавляли тёмно-зелёные, с прекрасным и неповторимым ароматом листья эстрагона, зонтики укропа. Затем укладывали огурцы, слой листьев. И так до самого верха бочки. Всё это заливалось рассолом. Когда зимой папа доставал в миске огромные красные помидоры, комната наполнялась прекрасным ароматом. А вкус… Пальчики оближешь!
Чтобы жилось интересней, родители придумывали много увлекательных мелочей. В саду папа смастерил стол и две скамейки. Летом завтраками, обедали и ужинали только на свежем воздухе. Ещё папа летом в саду устанавливал две огромные палатки, в которых мы спали в спальных мешках. Ставились отдельно две железные кровати. В полдень, когда было очень жарко, я лежала на них и читала интересные книжки.
Я уже упоминала, что в Шаталовке работала редакция газеты «Колхозная стройка». Редактор газеты — наша соседка, Куцеволова Антонина Яковлевна. Когда я была еще малышкой, она ушла на заслуженный отдых. Мужа, детей, а значит, и внуков у Антонины Яковлевны не было. Только одна сестра, которая жила в Харькове, и племянник. Я заменила ей внучку, а она мне бабушку. Мы не могли ни одного дня прожить друг без друга. Каждый день я обязательно ходила к бабушке Тоне в гости, узнавала, чем она занимается, могла вместе с ней что-то делать. Она рассказывала мне много интересного. Став взрослой, я поняла, что соседка меня по-настоящему любила. И эта безусловная любовь к маленькому ребёнку была одним из зёрнышек добра, которые во взрослом возрасте начали прорастать.
Бабушка Тоня относилась ко мне как к взрослой девочке. Когда она уезжала в Харьков в гости, просила поливать цветы, которые росли у неё на участке, следить за небольшим огородом. И я, понимая важность порученного мне дела, добросовестно поливала цветы и капусту. Возвращаясь, Антонина Яковлевна обязательно привозила мне куклу. Но поливала я конечно не за подарки, а потому что тоже её любила.
