«Рыцарь в змеиной коже» на защите фэнтези

Рецензия на повесть Юлии Лавряшиной "Рыцарь в змеиной коже"

Не секрет, что многие считают фэнтези литературой несерьёзной, не обременённой лишним смыслом. Произведения этого жанра также обвиняют в недостатке образности. Пришла пора опровергнуть подобные обвинения. И призвать в качестве свидетеля защиты повесть Юлии Лавряшиной «Рыцарь в змеинной коже», опубликованную а альманахе «ОБРАЗ». Ведь рыцари затем и существуют, чтобы защищать прекрасных дам. Хотя вопрос о роде слова «фэнтези» является открытым. Но слово это происходит от анг. fantasy, что означает «фантазия». А фантазия – женского рода.

На первый взгляд, образ и фэнтези – две вещи несовместные. Почти как гений и злодейство. Но что такое фэнтези? По сути, это – сказка, написанная языком реалистического романа. А язык реалистического романа, или, как в данном случае – повести, может быть любым. И метафорическим тоже. Во всяком случае, в повести Юлии Лавряшиной немало оригинальных метафор. Вот, например, одна из первых строк «с земли казалось, будто флюгер-флажок на её [башне] макушке вертит облака». Не менее образно описываются и ощущения героев: «Будто ворох кленовых листьев подкинули: перед глазами мелькнуло солнечное разноцветье, смеющиеся физиономии приятелей».

Но было бы ошибкой сводить образность только к метафорическому языку. Это не какое-нибудь украшение для текста, а своего рода эмоциональная волна, которая переносит слова в иную сферу, где они приобретают новый смысл. Именно этот смысл и есть цель создания образа. А метафора – лишь средство, инструмент его создания. Но отнюдь не единственный инструмент. В распоряжении авторов множество тропов. В том числе олицетворение, заключающиеся в перенесении человеческих свойств на неодушевлённые предметы и явления природы. Именно на олицетворении основываются народные сказки о животных. А фэнтези многое унаследовала от сказки. И «Рыцарь в змеиной коже», образно говоря, продолжает традицию своих литературных предков. При этом в повести находится место и для новаторства.

Так, одна из главных героинь повести – гадюка Ния не говорит не человечьем языке. Но может общаться телепатически. Причём обладает ярко выраженной манерой речи, немного насмешливой, немного вспыльчивой. Насмешки её не злые, да и вспыльчивость быстро проходит. Но яркая речевая характеристика помогает превратить этот персонаж в образ.

Сам по себе образ змеи типичен для фольклора. Но это не штамп, а символ, за которым скрывается бездна смысла накопленного веками. Смысл этот передаётся из поколения в поколение, хранится где-то на подсознательном уровне, подсознательно используется авторами, и также подсознательно расшифровывается читателями. Но даже традиционный образ можно обыграть по-новому. Что Юлия Лавряшина и делает. Во многих мифах и народных сказках змея или змей является врагом героев. А в «Рыцаре в змеиной коже» змея из антагониста превращается в волшебного помощника. Она спасает главного героя – мальчика Лея – из тюрьмы, выводит его в наш мир. Для чего превращает маленького узника в ужа, поэтому он считает её очень мудрой. Его мнение подтверждает и склонность Нии к рассуждениям типа: книги для того и пишутся, чтобы люди учились на ошибках героев этих историй, а не совершали свои собственные. Или: «…жизнь дана для того, чтобы подарить как можно большему числу людей хотя бы по одному счастливому дню. А потом они подарят такой светлый день другим. И в мире станет больше солнца. Смысл нашего существования – и людей, и змей – в том, чтобы сделать мир, подаренный нам ненадолго, хоть чуточку лучше, чем он был до нашего прихода». Так змея становится аллегорией мудрости. А что такое аллегория? Это реализация абстрактного понятия через конкретный предмет или живое существо. Опять же перенесение смысла. Ещё одно средство создания образа. Ния также помогает Лею спасти девочку Машу, подобно тому, как серый волк помогает Ивану-царевичу освободить прекрасную Елену. Кстати, полное имя маленькой героини повести отсылает к Библейскому образу Девы Марии. И это тоже художественный приём, который называется аллюзией. Аллюзия может проявляться не только на уровне языка, но и на уровне сюжета. Люди в повести да в реальной жизни являются врагами людей. И тем не менее змея Ния спасает людей. И это опять-таки отсылает к новозаветному постулату: «Любите врагов ваших…» (Мф. 5:43-48) Подобного рода намёки расширяют смысловое поле, как бы соединяя произведения разных эпох и стран в единое культурное пространство.

Олеся Шмакович