А мы не знаем цену пустякам. Дина Сабынина

"Просто хочу быть искренней"

Архетип Первозданной Женщины – и все, что с ним связано, – всегда был покровителем художников, писателей, скульпторов, танцоров, мыслителей, духовных деятелей, тех, кто ищет и находит, ибо все они посвящают себя творчеству, то есть главному занятию инстинктивных натур. В любых искусствах Она занимает место в сердце, а не в голове. Она умеет выслеживать и преследовать, призывать и отталкивать. Она способна чувствовать, маскироваться и глубоко любить.

Кларисса Пинкола Эстес. "Бегущая с волками"

"Женская поэзия"… – ох, как много было в истории споров о том, каковы её критерии, и существует ли она вообще как отдельное литературное явление...

Однако при знакомстве с творчеством Дины Сабыниной вряд ли у кого-то могут возникнуть сомнения: да, это – по-настоящему женская поэзия! Безо всяких оговорок и уточнений. И даже не только потому, что основные темы её стихотворений – все тонкости и нюансы взаимоотношений между людьми, весь их спектр – от:

Никогда не любила до дрожи, / Грея мир, словно солнце вешнее…

Только ты меня любишь всё же / Чуть сильнее и чуть безбрежнее, –

до

…И тебе наплевать, что я где-то / Всё надеюсь на проблески лета

И возврат износившихся чувств. / Только замок наш карточный пуст.

Песня страсти последняя спета! –

Но в первую очередь – потому, что поэтические строки Дины буквально пропитаны чистой, животворящей энергией Любви. Любви, которой тесно в рамках определений – духовная ли, земная – это лишь две ипостаси одного и того же чувства, одной и той же силы, движущей миром. И если в принципе возможно выразить лейтмотив творчества Поэта одной фразой, то в этом случае формулировка будет, пожалуй такова: Дина Сабынина пишет о том, как любовь возрождает душу человека даже после самых тяжёлых переживаний.

Но испытания, которые готовит нам волнующая сфера человеческих отношений, подстерегают нас не только в виде ссор, обид, разлук, предательств – всего того, что можно, пусть со временем, но – выплакать и изжить, "макая в ненависть перо" и делая признания, в которые, как ни страшно, порой начинаешь верить: "В моём сердце любовь не живёт… / Ты её уничтожил терактом".

Самые тяжёлые испытания приходят незаметно, подступая, как сон, как усталость, как медленно наползающий на пейзажи души туман. Равнодушие окружающих – тех, кому ещё вчера верил, кого любил и в глубине души продолжаешь любить… И как следствие – собственное равнодушие – защитная реакция того, кто устал сопротивляться рутине и серости жизни.

Снег пытался сделать мир наш белым, / Но с высот гордыни этажей

Создавали мы уют для тела / И не вспоминали о душе.

После этого возродиться – труднее, потому что нет точки отсчёта. Нет события, от которого можно оттолкнуться. Некому сказать: "Э нет, так не пойдёт!". Есть просто привычка: жизнь тянется в бесконечно повторяющих один другой днях, и вроде бы всё нормально… Вроде бы так и должно быть:

И если мы к небу / Случайно свой взор поднимаем,

То видим лишь чёрный, / Холодный шатёр пустоты.

Мы едем по жизни / В убогом, разбитом трамвае,

Глаза закрывая / При вспышке случайной мечты.

А потом начинается эдакий негативный аутотренинг – наверняка знакомый всем, кто когда-либо пытался приглушить внутреннюю боль:

Может, сердце моё тоже схватится / Серебристой бронёй ледяной,

И замёрзнет слеза, и не скатится, / И мне будет спокойно одной…

Вот только – если бы подобные рецепты ещё действовали…

К счастью – нет, не действуют. Именно к счастью – потому что лишить себя способности чувствовать означало бы отказаться от жизни вообще. Анестезия никогда не заменяла лекарств. И даже если на время заморозить сердце, это никак не отменит того объективного факта, что мир-то, тоже показавшийся вам на мгновение ледяным царством, остаётся живым, тёплым и ярким! Мир, в котором "По весенней улице / Шествует романтика", "Кусочками пеноплас