ЖИЗНЬ ...выделить курсивом. Наталья Мазюкова

ПОВЕЗЛО!

С течением жизни вдруг явственно начинаешь понимать, что зависть — очень мощный движущий фактор. Да, да! Этот страшный порок толкает на кровавые преступления, ломает жизни, коверкает характер завистника. Словом, от Божьего творения не остаётся и следа. И это по-настоящему страшно. Проявление зависти меня обескураживает всегда. Я не готова к этому. Вы даже не представляете себе, чему могут позавидовать. Скептики, ловите примеры из жизни. Встречают меня на улице две «богобоязненные» женщины — в церковь пошли — и одна говорит: «Вот сколько ни хожу в храм (у неё стаж исчисляется!), батюшка никогда не давал мне благословенной просфоры. А тебе постоянно дают». А в глазах плещется недоумение — за что именно мне выпала такая «избранность». Я обескуражена. Пожимаю плечами и иду дальше. Что тут скажешь, «чужая душа — потёмки». Мы завидуем, не понимая, смогли бы мы, оказавшись на месте предполагаемого «счастливчика», нести его жизненный крест?! Благословенная просфора… А мне тяжело стоять в храме на службе, потому что недавно сделали сложную операцию, у меня темнеет в глазах, гудит и кружится голова, немеют руки и текут слёзы — слёзы очищения души. Мне невыносимо смотреть на изуродованное, ещё не старое тело. Каждое утро и каждый вечер натыкаться взглядом на красный тонкий рубец косметического шва вместо правой груди. Мне больно поднимать руку на оперированной стороне, физически ощущая «новые», не природные складки кожи. Я не могу кричать об этом. У других людей — свои страдания, своя боль, свои прегрешения. Просвещённым разумом я всё-таки понимаю, а сердцем надеюсь, что благословенная просфора хоть чуть-чуть облегчит мои душевные раны. «Вам хорошо, у вас волосы не выпали, в платочке не нужно ходить! — эта фраза брошена в лицо в стенах диспансера. И я снова останавливаюсь в недоумении, понимая, что страдалица, выплеснувшая наболевшее, вряд ли поймёт. Её жизненная планета движется по орбите болезни. И всё-таки просто по-человечески, по-христиански лучше было бы смолчать, потому что в этом месте — где ад явлен на земле — нет счастливцев.
Повезло! Не сажать огород, не ездить на море, не поднимать тяжести, не носить красивое бельё… беречься от проявлений ЖИЗНИ. Повезло! Ощущать постоянную стянутость кожи, «одеревенелость» мышц грудины, не спать на правом боку, носить подкладки в бюстгальтере, потому что нет возможности подобрать протез.
Повезло! Взглянуть на прожитые годы иным взором, обратиться душой к Богу, ощутить его присутствие рядом, увидеть, какие люди окружают, понять, чего стоишь как человек, надеяться на чудо, истинно верить и любить каждый миг.
Повезло! Врачи, оперировавшие и лечившие меня, оказались профессионалами, пусть и не безвозмездно, молитвенное заступничество близких было искренним, женщины, лежавшие со мной в одной палате, оказались стойкими и достойными, я не сломалась, хотя и испытываю вспышки отчаяния, я ещё осталась жить.
Мне повезло!

ПОЯСНЕНИЕ ДЛЯ ГОСПОДИНА РЕДАКТОРА, ИЛИ ПРАВКА ЖИЗНИ

В течение ряда лет мне приходится вести переписку с представителями издательства. Сразу скажу: в целом они культурные люди, с которыми приятно иметь дело, особенно если у пишущего человека есть средства на своё дорогостоящее увлечение, коим я открыто называю издание собственных книг. Я — человек трезвомыслящий, но не без страстей. В силу личных обстоятельств (часто повторяемая фраза последнего времени) одно из писем меня взбудоражило до слёз, доконало. В очень сложный период борьбы с болезнью я написала рассказ и отослала его в издательство с надеждой на публикацию. Очевидно, у меня всё же не было достаточно душевных сил для анатомического описания всей гаммы чувств и состояний, овладевших мною тогда. Строки, приведённые в рассказе, о которых написал редактор, были написаны, что называется, на коленке. Перед операцией — радикальной мастэктомией — мне предстояло исследование. Я даже не успела одеться потеплее. Запутанными коридорами и протяжёнными переходами, больше похожими на лабиринт Минотавра, меня повели в другой корпус на компьютерную томографию. Во время паузы я обнаружила на столике лист бумаги и ручку и второпях описала то, что я чувствовала в этот момент времени. Понедельник. Глубокий декабрьский вечер, одиночные пациенты и я — совершенно одна — на пороге совершенно новой, другой жизни. В тот миг я, честно, была не в силах считать недостающие слоги.
«Есть несколько правок по тексту, которые требуют Вашего участия:

А люди совершают мирный труд.
За стенами — поток автомобилей.
Зима. Декабрь. Годовой закут.
А мысли лишь о тех, кто с нами были…

В выделенной строке не хватает одного слога, из-за чего сбивается ритм. Также не совсем ясно, что подразумевается под “годовым закутом”».
Господин редактор, вы, безусловно, очень занятой человек, у вас нет времени открыть словарь и посмотреть значение непонятного слова, которое, по Вашему мнению, так неудачно ввернул автор. Я же по происхождению своему имею очень крепкие крестьянские корни. И генетическая память подсказала мне, что последний месяц года — декабрь, с его коротким световым днём, долгой ночью, да и мной самой всегда воспринимаемый особенно тягостно, — и есть закут — дальнее тёмное место в избе возле печи. А я лихорадочно записывала эти неожиданно пришедшие строки, чтобы зажечь в своей душе надежду. Сейчас я набралась сил и продолжу пояснение дальше.

«Прочь, мысли грустные, ещё идут часы,
Дыханье ощущает сердце жизни...

Звучит красиво, но, если вдуматься, строка очень странная. Возможно, изначально закладывался смысл, что “сердце ощущает дыхание жизни”, но из текущего порядка слов получается, что есть некое “сердце жизни”, которое ощущает “дыхание”, либо “дыхание”, которое ощущает “сердце жизни”. Верная конструкция выглядела бы примерно так:

И сердце [глагол из трёх слогов с ударением на третий] дыханье жизни».

Нисколько не оправдывая себя, не спекулируя на своей болезни, озвучиваю мысли, которые пришли мне на ум как возражение вам, господин редактор, как мои доводы. Приведу такой литературный факт. Сергей Есенин написал своё последнее стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…» кровью. «Фомы неверующие», доискиваясь правды о кончине поэта, сделали анализ. Что ж, такие дотошные исследователи тоже нужны. Но я не буду ставить себя на одну ступень с великими стихотворцами. Здесь либо личные обстоятельства, либо великая поэзия. А не умеешь писать, так и не пиши вовсе, чтобы не занимать время своими непонятками. Простите, что не нашла в себе физических сил считать гласные в слогах, извините меня за отсутствие таланта. Но я до сих пор помню и ощущаю каждой клеточкой своё состояние — животный страх и гул города за стенами онкодиспансера, своё сжатое в ком дыхание, неровное биение сердца, а перед внутренним взором — поток автомобилей, освещённая городская улица и прохожие, спешащие домой…

«Которая ложится на весы, —
Господь решил с рождения до тризны.

Тоже крайне неудачная формулировка. Может показаться, словно “рождение” и “тризна” относятся к самому Господу. К тому же путь “с рождения до тризны” упоминается и в последнем четверостишии, а из-за повтора эмоциональный эффект смазывается. Ввиду этих факторов предлагаем просто исключить стихотворение “Прочь, мысли грустные…”».
И, наконец, да, наша жизнь — в руках Божиих. Мне, по счастью, это было явлено бездоказательно. Господь — не редактор, он «прочитал» мои мысли, не заглядывая в словарь, без основ теории стихосложения, и Его правка моей жизни задумана для вечного существования души. Своё присутствие на земле я не могу исключить как лишнее четверостишие, даже если кого-то оно не устраивает. В приведённом случае я писала не ради эмоционального эффекта. И я не просто автор, я — женщина, лишившаяся груди вследствие тяжёлой болезни, с этим фактом тяжело смириться и эстетически, и психологически. Нисколько не пытаясь воззвать к жалости или даже к состраданию, замечу, что приведённое стихотворение было «вплетено» в канву автобиографического рассказа, поэтому я не могу исключить тот момент из своей ЖИЗНИ. Я не буду новатором — образ критика уже был явлен в литературе Пушкиным:

Румяный критик мой,
Насмешник толстопузый…

У Булгакова в романе «Мастер и Маргарита» образ критика Латунского собирательный. Но именно он обрёк роман Мастера на забвение. Не поняв великого смысла романа, Латунский изменил судьбу автора.
Самый пронзительный, бьющий словом наотмашь, Сергей Есенин писал:
В этой жизни умирать не ново,
Да и жить, конечно, не новей…

Ему ли, навеки тридцатилетнему, это было не знать. На тему литературной критики можно написать по меньшей мере диссертацию. А господину редактору не лишним было бы вспомнить заповедь: «Нельзя служить двум богам сразу». Подобного рода принципиальность должна срабатывать и по отношению к самиздату (первоначальный вариант рассказа без редакторской правки опубликован в моей книге «Сплетённые в узлы мгновенья»), а в открытом доступе — на радость адресанта этого рассказа — не будет.

P.S. Моё слово не будет новым,
Моё слово не будет первым, Только СЛОВО — мира основа,
И оно очищает от скверны.

Господин редактор, количество слогов верное?..

«ЖИЗНЬ НЕ СЛОЖИЛАСЬ»

Отповедь однокласснику

Начну без лишних предисловий. На протяжении всей своей сознательной жизни мне никогда (!) не приходило в голову сравнивать её с чьей-то другой. Моя мама никогда не сравнивала меня с другими детьми — ей это тоже никогда не приходило в голову. Впервые с подобным я столкнулась в школе — этим неблагодарным занятием занимались учителя, причём хорошие педагоги, и мама моей школьной подруги однажды буквально огорошила меня сравнением со своей дочерью. Помню, я была обескуражена. К сравнению я относилась рационально: зачем дёргать себя, если нет физических или финансовых возможностей? Нужно развиваться и делать то, что умеешь. И так до определённого момента я жила себе своей жизнью — жила в старой квартире с мамой, работала в библиотеке (ужасно не престижное место, о котором даже и упоминать не следует), писала себе чего-то, рукодельничала для души: шила кукол, создавала картины-аппликации, делала топиарии. Лето посвящала огороду, но сразу оговорюсь: не по великой любви, а, скорее, по необходимости. Ездила отдыхать на море или в экскурсионные поездки по городам России. За границей (о ужас!) не была, даже в пресловутой Турции не отдыхала. Да что там — серая никчёмная жизнь серой мышки. Это со стороны. Таковой я себя никогда не чувствовала, потому что жила, сверяясь со своим внутренним компасом жизненного устройства. Да, я не вышла замуж. Да, я не родила детей. А многие настоятельно советовали: «Роди для себя». А мне не хотелось «ломать» себя. Я не умею идти на компромисс, просчитывать варианты, заставлять любить себя — мне лень. Не думаю, что в наше время одинокие девушки подвергаются остракизму со стороны общества. Хотя статус старой девы осуждается всегда. И всё равно мне проще, чем знаменитой английской писательнице Джейн Остин. Вот она была настоящей героиней. Добровольно надела и с величайшим достоинством носила чепец старой девы. Занялась литературным творчеством и преуспела в этом так, что спустя два века её произведениями зачитываются, а фильмы, снятые по её романам, переворачивают судьбы многих людей. И всё-таки даже такие параллели глупы и в какой-то степени безнравственны. Буду честной: и в двадцать первом веке быть одинокой тягостно, но я выбрала этот путь сама, и никто в этом обстоятельстве не виноват. Прошлое нельзя изменить, написанное нельзя переписать, жизнь нельзя пережить заново.
Ты написал мне: «Признайся, что твоя жизнь… не совсем… сложилась». Так почему же ты, такой успешный, образованный, хороший профессионал и семьянин, уподобляешься бабусям, сидящим на лавочке у подъезда? Почему ты считаешь себя вправе давать оценку чужой жизни? Тоже исходя из психологии: нет мужа, и защитить некому; не «продала» себя подороже, потому и живёшь в однушке, не родила, так и не женщина вовсе (кстати, эту теорию очень бурно развивали наши одноклассницы). Но это МОЯ ЖИЗНЬ, а у каждого есть своя, и не нужно устраивать ярмарку тщеславия. А суд ожидает каждого из нас. И пока для нас остаётся актуальной заповедь «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы» (Нагорная проповедь).

А Я ИДУ ТАКАЯ ВСЯ…

В давние-давние времена считалось едва ли не благом, если у города был свой уникальный сумасшедший. Помните, в пьесах Александра Николаевича Островского упоминается Иван Яковлевич, к которому в скорбный дом ездило едва ли не пол-Москвы. И маменька Мишеньки Бальзаминова сокрушалась, что они не посоветовались с этим «знающим человеком» по вопросу такого жизненно важного события, как сватовство. Я не очень много живу на свете, но из периода своего детства помню дурачка Генку, который обряжался в девичьи платья и ходил по улицам. Единственное — Генка не пророчествовал. Но своим внешним видом выделялся и зачастую очень здорово пугал нас, малышню, если его злили. Оно и понятно — инстинкты у убогого были в полной сохранности. В современной литературе образ юродивого великолепно создал Евгений Водолазкин. Его Лавр — высшая точка мечты о городском сумасшедшем. По отношению к подобным людям проверяется градус душевной чистоты людей — проще сказать, человеколюбия. Вы невольно можете воскликнуть: «Эва, куда махнула!», — выразительно покрутить пальцем у виска, презрительно фыркнуть. И тут же вспоминается фраза героя Фёдора Достоевского: «Полюбите нас чёрненькими, а беленькими нас всяк полюбит». Быть гуманистом всегда было архисложно. Мы живём в такое время, когда не остаётся даже секунды услышать голос своей души. И внедряемая в сознание толерантность большей частью остаётся на деле лишь звонко звучащим словом. Каюсь, слишком увлеклась. Констатирую. Нет в нашем городе сумасшедших, достойных быть запечатлёнными в литературе. И всё же экстраординарные личности имеются. Спешу я на парад, посвященный Дню Победы, и ещё вдалеке примечаю неоново-розовый всплеск. Ага, думаю, Дама с именем пламенной революционерки тоже желает украсить своим появлением праздник. А что! Имеет право. Атласное платье в пол, отнюдь не старушечьего цвета, элегантное пальто и соломенная шляпа довершали продуманный до мельчайших деталей образ. Вне всякого сомнения, такую женщину язык не повернётся назвать бабушкой. Я буквально с болью отношусь к высоким каблукам — в прямом и переносном смысле. Но это не про вышеупомянутую героиню. Она заказывает себе обувь на WildBerries. Многие ли могут позволить себе это? Да что они знают, кроме «Шарм — даром»?! Заметили — я отвлеклась? Если я надеваю каблуки, то, по меткому выражению известного сатирика, шкандыбаю — чувствую каждый мелкий камешек под ногами, спотыкаюсь едва ли не на ровном месте (хотя у нас равнинная местность!). По моему мнению, у нас, особенно в непогоду, беспрепятственно можно продвигаться только на танке. А Дама ничего — идёт вполне уверенно, только спина от возраста скособочилась — рукой приходится придерживать, но это уже данность времени. Зато в юбке королевского синего цвета с белой отделкой, элегантном жакете, а не пиджаке (чуть не написала «пинжаке», как говорит большинство горожан), и роскошной белой шляпе с большими полями. Она сама моделирует одежду, сама шьёт и вяжет. Всегда, как английская королева, в шляпе, даже когда отправляется на общественный огород. И дела у неё, будь то установка памятника, создание зала в музее или издание книги, всегда «в шляпе». Есть выражение «из ряда вон» — так это пример из жизни. Конечно, подавляющее большинство наверняка считает её чудачкой, не от мира сего. Но это стиль жизни, выработанный годами. Одно это вызывает уважение. Я же, скажу честно, самая обыкновенная, и нести подобный образ никогда бы не смогла. «Не по Сеньке шапка» — вот и вся разгадка. А вы говорите: «Нет уникумов!» Вот же!