Озорное молоко. Марина Жужкова

Свобода для воздушного шарика

На празднике у кого-то из рук вырвался воздушный шарик. Он взмыл вверх и плавно закачался в воздухе.
— Ура! Я свободен! — восторженно закричал Шарик и начал подниматься выше и выше. — Какое счастье — свобода!..
Он закувыркался в воздухе и легко полетел в голубую высь. Над деревьями, над домами...
— Я свободен! Я свободен! — ликовал Шарик, его полупрозрачные бока распирало от радости и торжества.
Но тут Шарик подхватил ветер. Закружил его, завертел и понёс с такой скоростью, что у Шарика всё замелькало перед глазами. Сначала Шарику этот полёт даже понравился — кто же не любит быстрой езды!?. Но потом стало не по себе... Ветер играл им, как хотел: подбрасывал вверх, швырял вниз, гнал то в одну сторону, то в другую. Шарика охватил страх: того гляди напорешься на сучок дерева, железный угол карниза или штырь телевизионной антенны.
— Не для того я обрел свободу, чтобы стать жертвой несчастного случая!.. — думал Шарик, сжимаясь от ужаса и едва успевая увертываться от опасных предметов. Он в панике оглядывался по сторонам, ища глазами, за что бы зацепиться хвостиком-ниточкой и переждать, пока ветер утихнет.
Наконец Шарику повезло — ниточка обмотала какой-то прут на одной из крыш. Ветер раза два озадаченно рванул летуна и оставил в покое.
— Фу-у!.. — облегчённо вздохнул Шарик. — Какое блаженство, что я никуда не лечу! Какое счастье!.. Можно отдохнуть и спокойно поразмышлять о жизни. — И он плавно закачался в воздухе.
Прошло какое-то время, и Воздушный Шарик загрустил. Он попытался размотать свой хвостик-ниточку, но ничего не вышло. Нитка так зацепилась за прут, что получился узел.
— Эй, а ну-ка отпусти меня! — возмущённо обратился Шарик к своему хвостику-нитке. — Я хочу быть свободным!.. Каждое существо имеет на это право.
— Во-первых, на свободе ты чуть не лишился жизни, — спокойно ответил хвостик. — Во-вторых, я не могу ничего поделать: нитка сильно запуталась.
— Будет тут мне нотации читать!.. Во-первых, во-вторых!.. — рассердился Воздушный Шарик. — Отпусти меня немедленно!.. Хоть порвись!..
Шарик стал сильно дергать свой хвостик-нитку, который оказался довольно крепким и не желал рваться.
— Да что ты ко мне привязался!?. — ещё больше рассердился Воздушный Шарик. — А ну отпусти меня немедленно!.. Кому сказал?!. Хочу быть свободным и буду! — С этими словами он так сильно натянул нить, что она зазвенела, как струна.
— Осторожно... Осторожно... Ты сейчас развяжешь меня не в том месте, — предупредила нитка. — С этой стороны у меня бантик...
— А мне все равно, с какой!.. — яростно воскликнул Шарик и дёрнул свой хвостик что есть силы.
Случилось непоправимое: нитка развязалась как раз там, где стягивала цветную оболочку шарика. На несколько секунд Шарик обрёл свободу. Он рванулся вверх, как маленькая ракета, потому что воздух сильной струёй ударил из него.
— Я свобо-о-о-о... — только и успел выдохнуть Шарик и цветной тряпочкой стал падать вниз. Он свалился на тротуар, в большую голубую лужу, в которой отражалось небо с белыми облаками.
— Глупый... — сказала нитка, посмотрев вслед упавшему шарику.
А может быть, и не глупый?..

Утюг

В доме появился новый утюг. Он сразу рьяно взялся за работу и очень хотел понравится белью, которое гладил.
— Ну как, я не слишком сильно вас давлю? — услужливо спрашивал он пододеяльник.
— Нет-нет, всё хорошо... — смущенно шептал тот. — Я немножко пересох...
— А можно добавить парку́! — Утюг пускал струю пару на плохо разглаживающуюся складку. — Хорошо?
— Превосходно... — обрадованно выдыхал Пододеяльник. — Только вот вышивка ришелье ещё не очень...
— Сейчас увеличу температуру, — щёлкал переключателем Утюг. — Ну как?
— Большое спасибо.
Выглаженный пододеяльник складывали в стопку, а утюг тут же принимался за другую вещь.
— Парку́ не добавить? — спрашивал он ночную рубашку. — Я тут пододеяльник гладил совсем пересохший... И, знаете, с паром в один момент.
— Спасибо, — благодарила Ночная Рубашка, — но у меня в ткани искусственные волокна и кружева... Они боятся большой температуры.
— А я убавлю жар, — Утюг щёлкал переключателем. — У вас чудесная ткань, прекрасно гладится. А у того пододеяльника, с которым я работал перед вами, просто отвратительная. Ветхая, в углах уже дырки намечаются... А он за свою вышивку-ришелье всё трясётся. Вышивка та — убожество!.. Обтрёпанная...
Поглаженную рубашку отложили в сторону, утюг перешёл на простынку.
— Вас гладить — удовольствие, ни вышивок, ни кружев. Один простор!.. — довольный Утюг заскользил по белому полю. — До вас я обрабатывал ночную рубашку, прямо беда!.. Боится за свои кружева из синтетики. Копеечные кружавчики-то, в одном месте порваны. — Ах, у меня тоже есть порванное местечко... — вздохнула Простынка.
— Но у вас же заплаточка!.. — воскликнул Утюг. — Это совсем другое дело. В этом нет ничего страшного. Такое иногда случается с совершенно новыми вещами...
Простынку тоже сложили в стопку белья, а утюг взялся за блузку.
— О, какие вы нарядные... Сколько рюшей!.. Синтетических волокон в вас нет?
— Нет, ткань натуральная, — улыбнулась Блузка. — Пожалуйста, постарайтесь с рюшами... Как следует их разгладьте.
— Конечно! — Утюг прибавил накал и пустил пар. — Обожаю трудные местечки. Сразу появляется азарт к преодолению. Я до вас простынку гладил, такая скука!.. Туда-сюда, туда-сюда. Для чего вообще такие вещи существуют!?. Кстати, а эту, которую я гладил, давно пора выбросить. Она с заплаткой!..
Отглаженную блузку повесили на плечики и убрали в шкаф. А утюг уже заскользил по следующей вещи. Это была наволочка в цветочках и с оборкой по краю.
— Оборку я с паром пройду, ага? — приветливо спросил Утюг.
— Да-да, — с готовностью отозвалась Наволочка. — С этой оборкой вечная возня...
— Что вы, это мелочь!.. Вот я перед вами блузку с рюшами гладил — это морока!.. Фу-ты, ну-ты!.. Вся сплошь в рюшах. Да еще с претензиями ко мне: «Разгладьте, — говорит, — как следует». А у самой пятно на груди!.. Представляете!?. Не отстиранное пятно. Ей и рюши хорошо разглаженные для того нужны, чтоб прикрыть это безобразие.
Наволочка была выглажена и отправлена в стопку с бельем. А перед утюгом разложили брюки.
— Так, — серьёзно сказали Брюки, — а где у тебя тряпочка, через которую ты нас будешь парить?
— Зачем!?. — Воскликнул Утюг. — У меня сто дырочек, через которые уже подается готовый пар.
— Нам всё равно, сколько у тебя отверстий, — решительно отрезали Брюки. — А выпаренная пыль и грязь куда будут уходить? Опять в нашу ткань?!. Давай нам тряпочку.
Пришлось найти белый кусок ткани. Через него Утюг начал гладить брюки. А они продолжали сердиться:
— Прибавь жару... Сильней дави... Что ты ползаешь!?. Не умеешь, что ли, гладить!?. Пару, пару давай! Вот растяпа... На нас стрелки должны быть острые, как лезвие бритвы. Жару, ещё жару!.. Ты что, хочешь поставить на нас рыжее пятно!?. Или прожечь до дырки!?. Неумеха!.. Вот до тебя был утюг так утюг!.. Мастер высшего класса!.. А ты... Железка с проводом. Дави сильней!.. Жару!.. Быстрей!..
Утюг изо всех сил старался угодить брюкам. Он то легко скользил, то давил, то пускал пар, то убавлял температуру. И казалось, работе не будет конца. Утюг так умаялся, что чувствовал себя на грани перегорания.
Наконец брюки были выглажены и отпарены. Утюг вздохнул с облегчением:
— Всё получилось!.. Вы зря нервничали, у вас отличная ткань.
— Да?.. — усмехнулись Брюки. — Что ж, то же самое ты можешь ещё раз сказать нашему пиджаку. Ведь мы — костюмные брюки.
И утюг перегорел.