Чужой птенец или биологическая адаптация. Ирина Курамшина

Чужой птенец, или Биологическая адаптация

Роман

Глава 1

Для того чтобы понять настоящее, зачастую приходится окунаться в далекое прошлое. Кому-то данное повествование может показаться скучным, слегка занудным, но, увы, — «из песни слов не выкинешь». Любая колдобинка или ямка на пути человека имеет значение. Каждая жизненная царапинка оставляет след, а иногда и последствия. Поэтому имеет смысл кропотливо разобраться в людских судьбах, пройдя вместе с героями их тропами и дорогами.

Итак. В застойную эпоху товарища Леонида Ильича Брежнева в одной из московских школ еще в первом классе образовалось стандартное по тем временам трио: два пацана — совершенно разные по темпераменту, уму и внешности, и девочка — вылитая Мальвина из сказки А. Толстого.

И так же, как в выдуманной истории о деревянном мальчике, у прекрасной кудрявой красавицы было два поклонника. Лева, практически копия Буратино, — тощий, высокий не по годам, с длинным носом горбинкой, всегда с тяжелым ранцем, набитым книжками и кучей не нужного в школе хлама, влюбился в Нику с первого взгляда, лишь стоило девочке переступить порог класса. А Вовке в этом трио, естественно, отводилась роль грустного и безропотного Пьеро. В принципе, Вовка таким и был — нытиком и пессимистом. По стечению обстоятельств мальчики оказались за одной партой, а вновь прибывшую «принцессу» учительница посадила в первом ряду, непосредственно перед ними. Оба затаили дыхание, когда обладательница пышной прически очень элегантно приземлилась в полуметровой близости. До конца урока ребята уже не могли думать ни о чем другом, как о новенькой, а на перемене не сговариваясь бросились знакомиться. Впрочем, им даже и не надо было торопиться — никто из одноклассников не спешил общаться с Никой. Дети на подсознательном уровне не чувствуют фальшь, но остро реагируют на чье-то превосходство. Девочки сразу же усмотрели в Веронике соперницу, а мальчишки — опасного лидера.

Действительно, Ника очень сильно выделялась на фоне своих сверстников. Этому способствовали не только яркая внешность, но и манера одеваться, и наряды, о которых большинство девчонок могло лишь мечтать. Мама с пеленок баловала единственное дитя, правдами и неправдами доставая через знакомых дорогие заграничные игрушки и одежду.

«Ты моя куколка!» — к месту и без восклицала Надежда Васильевна, что в дальнейшем повлекло за собой желание дочери одеваться в соответствии с навешанным ярлыком. И если домашнее прозвище «куколка» было для девочки приятным и привычным, то школьное — «кукла», прилепившееся к ней в первом классе, вызывало бурю негодования. Впоследствии, когда она подружилась с мальчишками, именно на них обычно она изливала все свои эмоции. Дома Ника никому ничего не рассказывала, боясь огорчить родителей. Лева с Володькой из кожи вон лезли, чтобы заработать очки перед девочкой. Само собой разумеется, именно с их подачи Ника уже в семилетнем возрасте начала привыкать к мысли, что женскому полу противопоказано носить в руках что-либо, тяжелее игрушки. Пацаны таскали и ранец своей подружки, и сменную обувь, и лыжи с коньками на физкультуру, а также выполняли самые различные поручения.

Вы будете смеяться, но пажи Вероники получили прозвища в соответствии с ими же и выбранным сценарием. Левку за глаза называли Буратино, а Вовкино первое прозвище Пьеро поначалу не прижилось, но к концу первого учебного года одноклассницы частенько говорили: «Смотрите, вон идет Кукла со своими Буратино и Пьером».

Так началась эта сказка, так она продолжалась восемь лет. Троица была неразлучна. Главенствовала в ней, конечно же, Вероника, а рыцари беспрекословно выполняли любые приказы, пусть даже смешные, а порой нелепые или не имеющие никакого здравого смысла.

В конце мая, перед школьными экзаменами, Вероника сообщила друзьям, что летом уезжает на два месяца в Абхазию — их с мамой пригласили в гости, у знакомых был собственный домик на море. И эта первая длительная разлука стала показательной в отношениях троицы.

Не прошло и месяца, как Вероника заскучала. Ей не хватало присутствия ребят. Сначала она думала, что это происходит от того, что приходится самой носить и сумки, и лежаки на пляже, самой бегать к ларьку с мороженым, самой выстаивать очередь за билетом в кинотеатр. Ее с непривычки раздражали продавцы в магазинах, кондукторы в транспорте, но вскоре девушка освоилась и даже стала получать удовольствие от общения с незнакомыми людьми. Ведь раньше за нее всё делали ее рыцари, она, например, и знать не знала, как купить билет в автобусе. А когда сделала это в первый раз, долго смеялась.

К концу летнего отдыха Ника поняла, что дело не только в отсутствии привычного окружения. Сердце начинало бешено биться при одном воспоминании о Леве. Он снился девушке каждую ночь, его силуэт всплывал, стоило только прикрыть глаза.

Однажды ночью за неделю до отъезда из Абхазии Вероника проснулась и долго не могла сообразить, что с ней происходит: страх, нарастающее отчаяние и паника устроили в голове настоящий водоворот. И каким-то неземным чувством девушка ощутила боль своего любимого. «С ним что-то произошло… что-то плохое… даже очень плохое…» — Ника поежилась, но не поленилась подняться с постели, чтобы записать в дневник дату и время произошедшего с ней непонятного явления.

Тревога не покидала Нику до возвращения домой. Первым делом в Москве она позвонила Леве. Того не оказалось дома, но от рассказа Аллы Львовны (Левкиной бабушки по отцу) о последних событиях в их семье девушка разрыдалась. И было от чего. В Прибалтике погибли родители ее любимого друга. Они были врачами, в Таллинн поехали на какой-то международный симпозиум, а там странным образом утонули. «Как тонули, свидетели имеются, а вот тела́ их до сих пор ищут…» — рассказала бабушка.

— Девочка моя, не плачь, — пыталась успокоить Нику Алла Львовна. — Слезами горю не поможешь. Хотя… что я говорю? Мы сами уже неделю рыдаем. Как ночью раздался этот страшный звонок…

Услышав последнюю фразу собеседницы, Вероника вздрогнула:

— Как ночью? А когда именно? В котором часу?

Когда бабушка назвала дату, девушка невольно потянулась к дневнику. Даты совпали. И даже время. Минута в минуту.

«Если, конечно, бабушка Левы не ошибается. А она ведь никогда не ошибалась? И мое сердце… Оно тоже не могло ошибиться».

Нужно было срочно найти Левку. Срочно. Теперь Ника точно знала — сейчас она нужна другу как никогда.

— Аллочка Львовна, миленькая, держитесь! Вы мне только скажите, где Лева? Где мне его искать? Он ведь с Вовкой?

Однако бабушка не смогла ответить на вопросы. И Ника начала лихорадочно собираться на поиски друзей. А то, что они были вместе в такое непростое для Левки время, — девушка не сомневалась. Только втроем они одно целое, только втроем они смогут преодолеть всё.

Своих рыцарей Ника нашла на заброшенной стройке за школой, куда все мальчишки бегали на перемене курить. Девушка туда принципиально не ходила, морщила нос и на приглашения ребят обычно отвечала: «Не царское это дело — по помойкам шастать».

Лева при приближении Ники на долю секунды вспыхнул яркой лампочкой и снова погас. Вид у него был не совсем здоровый: круги под глазами, натянутые скулы, заостренный нос, а и без того сутулая спина напоминала горб.

— Можно я с вами посижу?.. — тихо не то спросила, не то сообщила девушка. — И помяну. Ладно? — Ника взяла початую бутылку вина с бетонной плиты и прямо из горлышка сделала несколько глотков.

Неподдельное удивление друзей ее раззадорило:

— Ну и закурить дайте, что ли? Мы ж одна команда?!

— Ника! Не смей курить! — первым опомнился Лева. — И пить тебе больше не надо. А посидеть? Так сиди. А мы без тебя помянем… Эх... даже похоронить их нельзя… Нам сообщили, что унесло течением.

Друг заплакал как ребенок, навзрыд, сотрясаясь всем телом. Володька, чтобы разрядить обстановку, начал рассказывать Нике о семье друга. Странно, но некоторые подробности девушка слышала впервые.

— Будет теперь с бабушкой жить. Да еще няня у них имеется. Между прочим, не каждый может похвастаться, что его воспитывала няня. Я всегда Левке завидовал. Мне б такую Арину Родионовну. Да… Маленькая, конечно, семья, но какая есть… А Алла Львовна мне вчера говорила, что Левкины дедушка с бабушкой по матери еще в войну потерялись, потому его мама и воспитывалась в детском доме.

— Да это у нас какая-то семейная тайна, — непривычным сиплым голосом поведал немного успокоившийся Лева. — Я так до сих пор ничего толком не знаю. Вечно они шушукались. Наверно, это всё из-за еврейского вопроса. После войны ведь как было? Пропал без вести, не пропал — если нет документов о смерти, то либо дезертир, либо предатель. А у мамы никаких документов как раз и не было. Вот и не верил ей никто никогда, что дед с бабкой просто пропали. Как сотни тысяч других таких же пропавших в лагерях и гетто.

Глава 2

С началом учебного года настало начало и новых отношений. Фанатичная дружба троицы дала трещину. На смену ей пришла взаимная любовь двоих и зависть влюбленного третьего. Впрочем, внешне все трое вели себя вполне прилично. Никто не высказывал недовольства другим. Ни один из них не сказал другому ничего лишнего. Для школьного сообщества троица оставалась «Мальвиной с Буратино и Пьером».

Вероника порой отказывалась от встреч. Было тяжело находиться рядом с Левой и не иметь возможности сказать о своих чувствах. Присутствие Володьки всегда отрезвляло и останавливало. Полгода взглядов украдкой, вздохов и тягостного молчания…

Первым не выдержал Володька.

— В общем, так… — несмело начал он, но потом собрался с духом и уже бодрым голосом сообщил ошеломленным друзьям: — Я не буду вам мешать. Всё вижу, всё давно понял. Совет вам да любовь, как говорится. Будьте счастливы и всё такое.

Сказал, словно выстрелил, и бросился бежать, чтобы Ника с Левкой не увидели его слез, которые сдержать не было сил. Он слышал, как Ника кричала что-то вослед, но что именно, не разобрал. Пробродив до поздней ночи по улицам, Володька пришел к дому и увидел у подъезда ребят. Он затаился и стал наблюдать. По всей видимости, они уже долгое время находились здесь. Ника ежилась от холода и периодически подпрыгивала, а Лева наматывал круги перед домом, бубня что-то себе под нос и размахивая руками. Девушка иногда вклинивалась в его бормотания, тогда Лева останавливался и начинал размахивать руками уже непосредственно перед Никой. Ветер донес до Володьки их разговор.

— А если этот придурок что-нибудь с собой сделает?.. — громко, с трагическими нотками в голосе воскликнул Лева и почему-то посмотрел на небо.

— Не мели ерунду. — Ника встряхнула возлюбленного за плечи и прочеканила: — Он сильный! Он разумный. Он справится и ничего — слышишь? — ни-че-го с собой не сделает. Я это знаю!

— Откуда ты можешь… — начал было Лева, но Ника его оборвала:

— Знаю и всё! Точка! И пошли по домам, а то я скоро в сосульку превращусь. Весна в этом году какая-то колючая и злая. Утро вечера мудренее. Завтра с утра придем сюда и поговорим с Вовкой.

Но ни завтра, ни послезавтра, ни через несколько дней встреча не состоялась. В школе Володька не появлялся, дверь в его квартире никто не открывал. Лишь через две недели Ника догадалась спросить у классной руководительницы о причине ее странного поведения — ведь учительница ни разу за эти дни не поинтересовалась у друзей об отсутствующем ученике.

— Вот гад! — разозлился Левка, когда подруга сообщила ему о разговоре с классной дамой. — Подготовился заранее, всё предусмотрел, всё спланировал. Еще друг называется. Думает, что, уехав в другой город, осчастливил нас. Ты, кстати, знаешь, где его тетка живет? К которой он отчалил.

Ника только отрицательно покачала головой. На самом деле она знала ответ на вопрос, но решила повременить с его рассекречиванием и сначала дождаться возвращения Володькиной матери, чтобы поговорить с той.

Оставшись один на один, влюбленные окунулись в свое новое счастье с головой. На все разговоры о Володьке было наложено негласное молчаливое табу. Но каждый из них думал о друге, а кажущееся напускное забытье тяготило обоих. Левка скрывал от подруги, что частенько открывает фотоальбом и с удовольствием пересматривает старые фотографии, что практически ежедневно вспоминает Вовку и жалеет о разлуке с ним. Ника не рассказывала возлюбленному о своих походах к Володькиной матери. А ходила она часто. Елена Евгеньевна сильно сдала после отъезда сына, много болела. Ника, как могла, помогала по хозяйству, даже приобрела некоторый кулинарный опыт — Елена Евгеньевна, видя, что девочка совсем не умеет готовить, не приспособлена к жизни, учила ее и мягко наставляла. Как будто заранее предвидела… Но об этом позже.

Верно ведь говорят, что время лечит. Лучшего врача и не придумать. Последний школьный год Вероника и Лев провели разумно и плодотворно. Любовный пыл слегка угас, освободив большее пространство для размышлений о будущих целях. И он, и она уже не витали в облаках, как прежде, у них имелись ясные и четкие планы на жизнь. Лев усиленно готовился к поступлению в медицинский институт, тайно от Ники и бабушки подрабатывал, чтобы оплачивать подготовительные курсы. Да и жить на что-то нужно было. Пенсий Аллы Львовны и няни катастрофически не хватало.

Вероника еще с малолетства вбила себе в голову, что ее будущее кредо — театр. Или кино. Но это как сложится. Матушка поддерживала ее во всем и с выбором профессии дочери была согласна более чем. Поэтому девушку определили к частным педагогам. Один занимался с ней вокалом. Второй — танцами. Другой, как говорила мать Ники, «ставил правильную речь». Четвертый, пятый… Они менялись так часто, что девушка не успевала запоминать их имена. Однажды Надежда Васильевна даже привела в дом древнего старца, который должен был привить Веронике правильные манеры, обучить ее премудростям светского общения. Родительница не скупилась на деньги. «Всё ради тебя и для тебя, моя куколка», — твердила она ежедневно.

Лев снисходительно смотрел на всё происходящее, не разделяя взглядов на будущее Ники ни с ней самой, ни с ее матерью. «Чем бы дитя ни тешилось…» — думал он и только посмеивался.

В 1978 году, окончив с золотой медалью школу, Лев с первой попытки поступил во 2-й медицинский институт столицы. А вот надежды Вероники на легкость поступления в театральный вуз не увенчались успехом. Экзаменационная комиссия «срезала» ее на первом же туре, что привело к серьезным проблемам с психикой. Девушка, верившая в свою неотразимость, яркость внешности, индивидуальность, оказалась не подготовленной к такому повороту событий. По сути это ведь был первый настоящий отказ в ее жизни. Она замкнулась, днями не выходила из дома, не отвечала на телефонные звонки Левы, не открывала ему входную дверь, не реагировала на просьбы родителей посетить врача. Так продолжалось бы довольно долго, если бы не одно событие.