Лекарство; доведи себя до конца. Маргарита Киреева

Под маской гомеопатии

То, что он умер, ещё не доказывает, что он жил.
С. Е. Лец

Содержание повести Маргариты Киреевой «Лекарство; Доведи себя до конца» достаточно дискуссионно. Имеет ли человек право лишать себя жизни даже при условии неизлечимого заболевания? Волен ли он назначать дату своей смерти, если не выбирал дату рождения? Новейшая философия утверждает, что да – человеку позволено всё, что хочется (тем более в собственной жизни): якобы, слишком долго у него не было такого права.
Тема самоубийства волновала и будет волновать не одно поколение авторов. Важно другое – в каком ключе она подаётся. Героям Достоевского нередко приходится выбирать между жизнью и смертью, акт самоубийства в их исполнении трактуется как проявление внутренней свободы, «самодоказательства». В художественном мире Л. Толстого суицид интерпретируется как однозначное зло, расплата за грехи или утрату связей с подлинным человеческим предназначением.
Герой повести Маргариты Киреевой молодой архитектор Александр болен раком мозга. Если говорить вкратце, автор хочет поведать читателю историю о том, как внезапная болезнь ломала-ломала человека и почти уже сокрушила, но в какой-то предпоследний момент он вдруг понял, что, несмотря ни на что, окончательное решение всё же остаётся за ним. Экзистенциальная мысль о том, что у человека всегда есть выбор и даже в тюрьме он может быть свободен, плавно и последовательно подводит читателя к финалу произведения, где Александр, распустив крылья «внутреннего журавля», бросается с многоэтажного здания… И не важно, что он умирает от разрыва сердца между седьмым и пятым этажом – шаг в невозвратность уже был сделан.
Что доказывает герой своим действием? Реально ли ему удаётся перехитрить «костлявую старуху»? Если в начале повести герой хоть маленькими крючочками былых пристрастий, но цепляется за действительность (текст насыщен детальными, почти стенографическими описаниями повседневных бытовых ритуалов), то ближе к середине становится понятным, что Александр находится уже за пределами привычного пространства и смотрит на происходящее как из зазеркалья. Автор хочет показать, что герой совершил внутренний подвиг, преодолел глубинный страх смерти и вышел на новый уровень сознания. Но получается почему-то, что ему особо и терять-то было нечего... Почему-то возникает ощущение, что смерть стала едва ли не самым ярким событием в его жизни. Редкие воспоминания о прошлом, штрихи настоящего показывают нам существование вполне заурядного человека, современного обывателя. Недаром он, всегда предпочитавший в одежде бежевые и пастельные тона, вдруг для самоубийства выбирает алую рубашку. И последнее место в трактовке символики этого цвета будут занимать ассоциации с цветом крови, здесь – это скорее цвет жизненного жара, концентрат нерастраченных соков и утерянных возможностей. Но даже алая одежда не освещает последних секунд бытия героя. Действо становится переходом из серого существования в холодную черноту неизвестности. Что будет там, никто не знает, но герой не оставляет хоть сколько-нибудь созидательного следа и по сю сторону реальности... Сама собой напрашивается мысль о том, что было бы, если бы героя не одолела страшная болезнь? Не была ли она всего лишь последним этапом смерти – тела, при давно уже мёртвой душе?
Каждый, кто прочтёт повесть Маргариты Киреевой, волен сам давать оценку образу героя и его финальному поступку. В этом плане произведение вполне волюнтативно, окончательного суждения или морали в нём нет, оно открыто и даже нацелено на дискуссию. К тому же, не будем забывать, что психология, по меткому выражению литературоведа Л. Я. Гинзбург, начинается не с внимания к душевной жизни, а с ощущения её парадоксальности.
Однако намерение автора представить уже с первых страниц витающий над произведением призрак суицида как ступень к чему-то новому, подобному перерождению (символичны 9 частей, составляющих повесть), а найденное «лекарство» как пилюлю счастья, не вызывает у читателя обещанного катарсиса. Герой просто прыгает вниз, потому что всё равно бы умер. Сущностного взлёта при фактическом падении, о котором хочет сказать автор, здесь нет.
Приходят на ум ассоциации с похожей по безысходности ситуацией в рассказе Рэя Брэдбери «Калейдоскоп». После крушения космического корабля оставшихся в живых космонавтов неумолимо затягивает в атмосферу Земли безжалостная гравитация. Шансов на спасение у главного героя нет. «Он падал стремительно, точно пуля, точно камешек, точно гирька, спокойный теперь, совсем спокойный, не ощущая ни печали, ни радости – ничего; только одного ему хотелось: сделать что-нибудь хорошее теперь, когда всё кончено, сделать бы хоть что-то хорошее и знать – я это сделал… <…>

Маленький мальчик на просёлочной дороге поднял голову и закричал:
– Мама, смотри, смотри! Падучая звезда!
Ослепительно яркая звезда прочертила небо и канула в сумерки над Иллинойсом.
– Загадай желание, – сказала мать. – Загадай скорее желание!»

Елена Гурьева,
филолог, рецензент издательства «Союз писателей»