Отшельник. Станислав Ластовский

ПОПУТЧИК

Глава первая

В том году отпуск пришёлся на октябрь. Рассматривая разные варианты отдыха, остановились на белорусском санатории «Белая Русь», забронировали места и начали готовиться к поездке.

* * *
Скорый до Минска отправлялся в шесть вечера с «копейками». На вокзал приехали минут за десять до отправления, нашли указанный в билете вагон, вошли в купе под громкое обращение к провожающим с просьбой покинуть поезд и увидели будущего попутчика. Он сидел на застеленной нижней полке возле окна, повернулся на звук открываемой сдвижной двери, широко улыбнулся, словно давно ждал нас, и, не вставая, сказал бархатным баритоном, почти басом:
— Добрый вечер. Меня зовут Николай, можно просто Коля. Мы тоже представились, разместили багаж, я вышел в коридор, жена начала застилать верхнюю полку. Николай деликатно подвинулся к окну и что-то разглядывал на платформе, всё быстрее двигавшейся мимо нас вместе с людьми, прощально машущими вслед. После обычной поездной суеты, когда проводница принесла чай в металлических подстаканниках, решили поужинать. На купейном столике, накрытом белой салфеткой, стало тесно от прихваченных в дорогу закусок. Когда сосед стал выкладывать свои продукты, выискивая свободное место, как он сказал, на «поляне», я предложил объединить их с нашими. Чтобы ужин стал общим, достал плоскую металлическую фляжку, обтянутую чёрной тиснёной кожей с надписью красным «Абхазия» — память об отдыхе в пансионате «Самшитовая роща» — и четыре такие же стопочки. Четвёртая предназначалась для недостающего пассажира, который мог появиться в любой момент. Под дежурные тосты «за знакомство», «с отъездом» и прочие, беседа постепенно перешла в почти дружескую, особенно после предложения Николая отведать его «самогнали». Чтобы не уподобиться некоторым телевизионным шоу, превращающим любой диспут в базарную перебранку, говорили обо всём, кроме политики.

* * *
Когда количество выпитого приблизилось к расслабляющей дозе и Николай перешёл к рассказу о себе, стало понятно, что наш попутчик не только улыбчив, но и разговорчив. — Я деревенский, и где бы ни жил, куда бы ни забросила судьба, в моей душе не исчезает любовь ко всему, связанному с селом. На первом месте, конечно, семья, дом, дети, ради которых и живу, но если отпуск, то хочется в деревню… К животным, которых незаслуженно называют скотиной, к огороду с давно не крашенным штакетником и скрипучей калиткой, с прополкой, гудящими над головой пчёлами и шмелями, с промокшей от пота майкой. — Так вы едете домой или в гости?
— Я еду навестить маму. Её не видел давно, со дня похорон отца, который много лет назад служил срочную службу в Белоруссии, встретил там маму да так и остался на её родине, где работал полеводом, потом председателем колхоза. Через несколько дней будет три года, как его не стало.
После короткой паузы, вызванной печальным сообщением, Николай продолжил:
— По совету отца после десятилетки я подал документы в военно-строительное училище, которое успешно окончил с красным дипломом. Участвовал в строительстве военных объектов по всей стране, но начались девяностые годы, когда офицерам месяцами не платили зарплату, когда, чтобы содержать семью, приходилось подрабатывать на «гражданке». Поняв, что мне в такой армии не место, ушёл в отставку в звании капитана. Теперь живу в вашем городе, и живу неплохо.

* * *
Николай надолго задумался, а мы, используя паузу, застелили свою нижнюю полку и начали готовиться ко сну. В коридоре, по пути к туалету, стали делиться впечатлениями о попутчике. — Похоже, — сказала жена, — он нам не доверяет. Почти пять часов в пути, а сосед не вставал со своего места и не выходил из купе. Тебе не кажется это странным?
— Кажется, но вдруг он везёт что-то ценное или секретное?
— Или в багажном ящике под его полкой лежит кейс, набитый долларами? Говорят, стодолларовыми купюрами в кейсе среднего размера можно уместить миллион… Когда возвратились в купе, Николай при дежурном синем свете лежал, укрытый до головы одеялом и, возможно, спал. Я опустил светонепроницаемую штору окна, выключил свет, запрыгнул на верхнюю полку и в полной темноте быстро заснул.

* * *
Разбудила меня, похоже, тишина, когда затих перестук вагонных колёс. Чьи-то шаги приблизились к нашему купе, дверь сдвинулась ровно настолько, чтобы пропустить человека, и высокий мужчина средних лет при слабом, поступавшем из коридора свете стал устраиваться на свободной верхней полке. Поезд стоял минут пятнадцать, потом слегка дёрнулся и стал плавно набирать скорость.
За тонкими купейными перегородками отдалённо слышались тихие разговоры и какие-то шорохи, но меня привлекли звуки, слышавшиеся с полки Николая. Он ворочался, чем-то постукивая, негромко храпел, посапывал и даже как будто похрюкивал во сне. Объяснив беспокойный сон соседа впечатлениями от рассказанного, я незаметно для себя заснул. Проснулся от мягкого утреннего света и ласкового прикосновения руки жены к начинавшей колоться щеке. Поселившийся ночью сосед ещё не проснулся. Полка Николая с аккуратно свёрнутой постелью была пуста.

* * *
Первые положительные эмоции от поездки в Белоруссию начались со столичного вокзала, современного, из стекла и бетона, пронизанного светом и очень удобного для пассажиров.
На Привокзальной площади многочисленные таксисты предлагали свои услуги, но поездка на такси почти в 150 километров до санатория «Белая Русь» оказалась не по карману. Ближайший к выходу из вокзала таксист, хоть и был не очень доволен отказом ехать с ним, объяснил, как пройти к стоянке автобуса нужного нам направления.