Хамелеон | Доминика Патрина

— Да ладно, ребята… места достаточно… — Вначале я, как обычно, пытался решить дело миром. Но чаще всего это не прокатывало.Тяжело выдыхая, начал слезать с подоконника. Телефон, чтобы тот не пострадал в потасовке, засунул в задний карман джинсов. Придётся навалять парням, у которых в подъезде был дармовой Инет — не в каждом его можно найти. Этот дом был ближе всего к моему, но я обычно сюда не ходил. Знакомые отговаривали, объясняли, что тут живёт пацан, который в свой двор никого не пускает. И это вполне нормально, когда местные не хотят делиться. Но про того парня говорили, что хоть он мой ровесник, из- за своего нрава уже успел побывать в колонии, а после неё стал полным отморозком и тем, кто ему не нравился, не стеснялся угрожать бабочкой. Жил со своим братом, который был его опекуном. Родители у них погибли, но старший брат был боксёр и, видимо, в боксе снимал стресс. А вот младший совсем съехал с катушек. Я всё же сочувствовал парню и не стремился нарываться. Но тут было срочное дело, и потому я махнул рукой и пошёл где ближе.
И это было совершенно напрасно. Наша встреча сразу же стала предопределена, и драка тоже. Ведь я не буду слушать, как меня оскорбляют, тем более когда маты затрагивают мою маму. Такое я никогда терпеть не стану. А местные парни, как и ожидалось, были не согласны с моим присутствием. И к сожалению, с ними явно был тот, который вышел из колонии. Такой грубый мат обычные парни не используют. Тут явно слышится глубокий опыт.
К тому же мой внешний вид вводил в заблуждение тех, кто любил помахаться. Когда я стал жить у бабки, мне пришлось подстроиться под её индивидуальное понимание внешнего вида парней. С этих пор драться я стал гораздо чаще.
Бабка у меня — интеллигентка. Она разрешает пожить у себя, пока я учусь в техникуме. Я уехал далеко от родного города. Ведь в молодости моя мама влюбилась и за своим любимым уехала жить к чёрту на куличики. Там он её и бросил. Беременную мной. А возвращаться к матери она не стала из гордости, хотя та уговаривала. Деньги высылала на все праздники и постоянно писала, пока телефоны не стали у всех в ходу. Теперь вот перезваниваются. А бабка взяла меня к себе жить, но только с одним условием: я должен выглядеть как ботан и быть полностью повёрнут на учёбе. Если она увидит со мной хотя бы одну девку, то тут же отправит назад.
В первый же день увидела, как я собираюсь на учёбу, и возмущённо закудахтала. Давай выговаривать, что вид у меня как у бандита. Я удивился: в косухах ходят многие. Но бабка не отставала. Джинсы она ещё стерпела, но остальное заставила переодеть. Принесла какой- то чёртов свитер с рубашкой. Свитер я в техникуме снимал. Но те, кто меня видел в нём, ржали в открытую. К тому же бабка зализала мне волосы. Со словами, что я «должен выглядеть аккуратно».
После взгляда на отражение понял: ненавижу слово «аккуратно». Ну и бабка обмолвилась, что мне не хватает очков, и тогда я — вылитый учёный. К моему удовольствию, от неё был бонус в виде карманных денег, и я за это был благодарен. А сдался в общем- то потому, что не хотелось обстановку нагнетать, всё же старый человек. Надоело, что то и дело при виде меня хватается за сердце. Так что я стал ходить так, как ей нравится, и даже — ей на радость — очки с обычными стёклами прикупил. Потому что было приятно, когда бабка радовалась, к тому же она становилась очень щедрой, и я это ценил.
Но всё же она — настоящий тиран. Потому что всё время следила, чтобы её условия соблюдались и я ни с кем не встречался. Постоянно проверяла мою переписку в телефоне. Не позволяла тот тариф, при котором на телефоне был интернет. Говорила, что дома есть комп с нетом и этого мне достаточно. Правда, комп она тоже проверяла.
А я не монах. На мать внешне очень похож. А она по молодости очень даже ничего была. Вот ко мне девки и липнут. Приходится шифроваться и переписываться — исключительно где найду дармовой Wi- Fi. Сейчас как раз договаривался с девкой. Учится в нашем техникуме, только в другой группе. Она давно мне глазки строила, а тут перешла к действиям. Подошла и телефон дала. От такой удачи не отказываются. Я уже почти назначил на завтра встречу. Ну и прервали нас на самом интересном.
Парни были настроены агрессивно. Тот психованный их подначивал. Он сразу обложил меня матом в три этажа. Ну и, видя, что не действует, стал задевать родных. Он меня не знает, и видно, что ему на меня наплевать, просто парню надо подраться, а я оскорбление матери терпеть не намерен. В своём городе c самого детства отходил на самбо. Поэтому в ситуациях, где надо помахаться, не пасую. Сейчас снял очки. Маскировку надо беречь.
— Проваливай давай. Чужакам здесь не рады, — один из сопутствующих парней сказал что- то без матов.
Вообще, их трое. Но я вполне могу надавать и троим. Главное — не теряться. А потом сваливать, не теряя времени.
— Я уйду, но вначале ты ответишь за свои слова, — протянул, всматриваясь в противников, а потом быстро метнулся вперёд.
Самый сильный удар кулаком в скулу того, психован­ного. Прогиб и уход с разворотом от кулака бокового парня. Ему я успел ответить в корпус. Но места в подъезде мало, и третий всё же вскользь достал меня в бок. Натренированное тело справилось, и, приняв удар, я снизу заехал ему в челюсть. Вот теперь надо уматывать. Маловероятно, что в другой раз меня здесь встретят теплее, и я сюда больше не ногой, но тем не менее напоследок крикнул:
— Я ещё приду! — после этого сжал тело, как пружину.
Сразу отпустил себя и перескочил через перила. Широким прыжком преодолел ступени — и новый перелёт через перила. И вот я на улице и несусь в другой двор. Там я уже отстоял своё право на место и на уважение. В каждом дворе такая история происходит заново. Но потом, после пары махачей, уже принимают как своего.
Бок даёт о себе знать. Наверняка будет синяк. Главное, чтоб бабка не увидела. Но я не щеголяю перед ней раздетым. Так что буду сдерживаться в квартире и не кривиться при движениях. Тогда она ничего не поймёт. Не впервой.

Пришёл в другой двор, где меня нормально встретили, и сел с компанией.
Мы, как обычно, сидели каждый в своём телефоне. Тут подвалили из того двора. Те парни, с которыми я сейчас махался. И чего им не хватает? Так сильно охота зарядить мне в торец? Знают же, что я первый им наваляю. Ого, да они подмогу притащили. Того взрослого парня, брата этого психованного, который ходит на бокс. Нехилый качок…
— Ты что, офонарел — моего брата бить?.. — спросил боксёр.
Коротко и понятно. Значит, будем драться. Отказываться выйти, даже если знаю, что мне прилетит, — ниже моего достоинства. Ну не могу я упасть в своих глазах. А тут мне явно светит трёпка. Мы сразу кинулись друг на друга, и скулу тут же ожёг удар. Но я привычным движением тоже ударил парня с размаха в торс. Жаль, в солнечное сплетение не попал. А то бы сейчас уже всё закончилось. Но он опытный и вовремя успел переместиться.
Теперь я поставил руки, и он меня метелит почём зря. А я только лицо прикрываю. От бабки будет трудно спрятать фингалы. Но надо показать, что тоже не лыком шит. Вытерпел до подходящего момента и нашёл способ хорошенько врезать. Парень покачнулся от удара и отступил, мотая головой. Я заехал снова, и вот боксёр уже лежит.
Вокруг — уважительные взгляды. Нападать больше никто не собирался. Наоборот, руку тянут. Признали силу. А вот он, этот отмороженный пацан, вначале кинулся к своему брату, а потом каким- то хищным движением метнулся мне за спину. И никто не ожидал от брата того боксёра такого офигительного финта. А я если бы видел его глаза, то понял бы и успел среагировать. А так…
Острая вспышка боли в уже получившем до этого боку. Я разворачиваюсь и непонимающе смотрю в глаза парня. Его лицо искривлено ненавистью.
— Какого *****?.. — успел прохрипеть.
Кто- то выбил нож из его руки и вовсю орал на него. А мне уже не до того. Я падаю. Удар об землю. Вижу небо. Понимаю, что умираю. Я реально понимаю, что сейчас умираю.
— Мама… — прохрипел я.
Неважно, что выгляжу, как тряпка. Теперь уже ничего не важно. Вспомнил её голубые глаза. Она редко плакала. Я почти не видел в них слёзы. Только по ночам, когда она думала, что я сплю. Тогда раздавались тихие всхлипы. Но утром она вела себя как обычно. Я не хотел, чтобы она из- за меня плакала.
— Не плачь, мама… — прошептал я из последних сил. Всё потемнело.
Я уже ничего не видел. Чернота. А потом неожиданно — какая- то воронка. Меня с силой потянуло туда. Непонятный звук рвущейся струны… На странном уровне, где я его слышал. Хотя понял, что это уже вне моего тела. И меня утянуло в эту воронку.
Полёт был короткий. А потом — падение. Я просто врезался во что- то. Упал, и меня снова втягивало. Только теперь не воронка. Что- то похожее на магнетизм. Вероятно, так притягивает к магниту железо. Вот только я не железо. Значит, примагнитило меня к чему- то другому. И тут же я перестал себя ощущать.
Наступила другая тьма. Тьма забытья.

Конец ознакомительного фрагмента