Главный врач. Нина Романова

Глава 1 АРГЕНТИНСКОЕ ТАНГО

Хорошо, что никому не нужно ждать ни минуты, чтобы начать делать мир лучше. Анна Франк

Телефон надрывался так, словно это вовсе не бездушный аппарат, а звонивший лично пытался докричаться, призывая поднять трубку.
Люся, в надежде что вот-вот включится автоответчик, торопливо мыла руки. Звонки продолжали разрезать тишину, и, на ходу схватив полотенце, женщина подбежала к телефону.
— Алё!
— Ха-а-а-а-а-а-а… — насмешливо звучал непрерывный гудок, оповещая, что она слишком долго тянула с ответом.
Положив трубку, Люда постояла с минуту и, убедившись, что никто не перезванивает, собралась вернуться на кухню.
Но стоило ей отвернуться, как опять раздался звонок.
— Алё! — крикнула она снова.
— Ха-а-а-а-а-а-а-а, — продолжал гудеть телефон, и женщина осознала, что в этот раз звонили в дверь.
Людмила заторопилась в прихожую, пришлёпывая на ходу разношенными тапочками — единственной обувью, которая щадила мучившие её суставы ног.
— Кто там? — громко спросила хозяйка, но вместо ответа услышала звук поворачиваемого в замке ключа, и дверь с грохотом распахнулась. Аркадий, загруженный сумками с продуктами, выставил вперед колено, чтобы не дать отскочившей от стены двери захлопнуться перед его носом.
— Боже мой! Почему ты не позвонил? Я бы спустилась и помогла! — бросилась к нему Люся, в первую очередь хватая пакет, который мужчина держал в зубах.
— Я звонил! — недовольно заворчал он. — Но ты никогда не отвечаешь, даже если дома!
Женщина зашлёпала в сторону кухни, думая с улыбкой, что совершила ошибку, — сумку в зубах мужа можно было оставить на потом.
Людмила машинально разгружала покупки, помещая часть в холодильник, часть рассовывая по шкафам или оставляя на столе. Аркадий продолжал ворчать, но слова его сотрясали воздух где-то вне досягаемости её сознания. Мысли вот уже который день крутились вокруг одного-единственного вопроса: «Знает ли он, что я знаю?» Об этом она думала, в очередной раз стараясь посмотреть ему в глаза и замечая, что он избегает её взгляда. Думала, выключая свет в спальне и натягивая одеяло до самых глаз, чтобы промокнуть непрошеные слёзы. Думала, сидя в своем кабинете и пытаясь сосредоточиться на работе. Думала каждую минуту и боялась узнать ответ, а потому продолжала молчать и наблюдать за мужем.
— Я очень рад, что мы решились на этот внеочередной сабантуйчик, — переключился Аркадий Александрович. Нотки раздражения исчезли из его голоса, — и повод замечательный!
— Да, трудно поверить — Марику уже два года!
— Наконец все соберёмся вместе, как в старые добрые времена.
Люся остановилась у окна. День был солнечным, а оттого сентябрьские краски казались ярче обычного. Листья на берёзе под окном дрожали от малейшего движения воздуха, словно за лето отяжелели от жары и из последних сил цеплялись за тонкие ветки. Казалось, природа не спешила менять пестроту осеннего наряда на однотонное зимнее покрывало: сентябрь, обмакнув ветер в густо замешанную палитру, щедро расписывал пейзаж, придерживал разыгравшиеся порывы, пытающиеся сдёрнуть уже почти прозрачные одеяния с деревьев. Мухи, одуревшие от предчувствия холодов, замерев, пытались впитать в себя слабеющие лучи, будто они могли отсрочить неизбежную зимнюю спячку. Запоздалые бабочки, прощаясь до весны, махали раскрасневшимся пьяным рябинам, обещая вернуться с первым теплом. Вороны, хорохорясь, хрипло посмеивались над проглядывающей уже наготой леса. Люди старались успеть ухватить ещё солнечных деньков, чтобы растянуть тепло воспоминаний сквозь морозы до первых проталин.
Собираться на даче у Кунцевых давно стало традицией. Сначала приезжали только те, с кем вместе начинали работать в тогда ещё новой клинике, потом стали приводить с собой супругов, детей, и получилась огромная дружная семья, ежегодно в последнюю неделю мая отмечавшая день рождения главного врача — Людмилы Борисовны.
Но осенняя пора как-то проходила стороной: у кого были дети — занимались подготовкой к учебному году, у кого сады и огороды — сбором урожая и заготовками на зиму. У Кунцевых же была настоящая дача — ни грядок, ни теплиц, ни стриженых газонов. Старые высоченные сосны, растрёпанные ёлки, кое-где кустики смородины и малины — из тех, что выживали самостоятельно, без заботливых человеческих рук. Ближе к дому — яблони и слива, по весне сводящие с ума цветочным буйством у самого окна. Немного в стороне скамейка с облупившейся краской, словно рыбья чешуя, прилипавшая ко всем, кто присаживался полюбоваться открывающимся видом на маленький затенённый елями прудик. Большое, покрытое мхом дерево, упавшее поперёк, превратилось в скользкую сцену, на которую перед дождём забирались лягушки распевать хриплыми голосами свои задушевные серенады.
В этом году решено было отметить день рождения Марика — приёмного сына терапевта Тёткина. Марк Давыдович, волею судьбы оказавшийся единственным родителем мальчишки, провёл нелёгкие полтора года, занимаясь неизведанным доселе делом — воспитанием нового человека. И наконец, после продолжительного молчания, к радости всех друзей, заявил о возвращении в клинику, где его с нетерпением ждали не только коллеги, но и пациенты.
— Думаю, дров следует заготовить побольше. Вечерами уже прохладно, так что не только шашлыки придётся жарить, но и нас подогревать, — рассуждал Аркадий Александрович, открывая при этом бар с хранящимися там бутылками вин и более крепких напитков. — А не выпить ли нам, мать, по рюмочке? — обратился он к жене и, не дожидаясь ответа, достал пару бокалов.
Людмила глянула на него вопросительно, но, ничего не сказав, подошла к бару и выбрала бутылку красного аргентинского вина.
Аркадий глянул на этикетку, поставил фужеры на стол, потёр руки, словно в предвкушении приятного события, и выскользнул из кухни.
Люда достала из шкафа штопор и легко вытащила пробку. Одновременно с рубиновым напитком, льющимся в стаканы, зазвучала мелодия аргентинского танго.
— «Упала ночь на Аргентину,
Буэнос-Айрес в дымке звёзд…»
Аркадий в ритме танго замысловато передвигался шагом cunita по направлению к жене, то приближаясь, то отступая назад, игриво поглядывая и забавно шевеля бровями. Люся рассмеялась, включилась в игру и, выгнув спину, сделала boleo... Муж, отклонившись на мгновение от траектории танцевальных движений, поднёс руку к вазе с сухоцветами, выдернул камыш и, смешно зажав его между носом и вытянутыми губами, продолжил петь, пришёпетывая из камышовых «усов»:
— «…и только в небе тёмно-синем
горят караты жарких звёзд…»
Люся, скинув с ног тапки, приподнялась на цыпочки и плавно, словно вошла в воду, поплыла в танце, подхваченная партнёром.
— «…щекочут щёки мне ресницы
и что-то делают со мной…» — тихонько напевал муж.
Они кружились по паркету, раскрасневшиеся, с горящими, как в юности, глазами, нежно и страстно обнимая друг друга. С последним тактом мелодии, подведя жену к столу, Аркадий взял бокалы и, протянув один Людмиле, сказал:
— За тебя, Люсенька! За тебя, девочка!
Когда-то именно танго свело их вместе, закружило в неожиданном безумии, вырвав двух серьёзных молодых людей из распланированной обыденности. Они были красивой парой: оба пластичны, музыкальны, талантливы. До соревнований дело не дошло — Людмила начинала врачебную карьеру, днюя и ночуя в больницах, Аркадий, забросив своё конструкторское бюро, возился с маленькой дочкой Лялькой. Именно он качал её ночи напролёт, когда резались зубки; держал за ручки, согнув в три погибели своё долговязое тело, когда малышка делала первые шаги; заплетал непослушные пряди в тонкие косички и читал на ночь сказки. Он заучивал колыбельные, прослушивая ещё и ещё раз заедающую пластинку, торопливо записывал «за печкою поёт сверчок…», пока Марта из кинофильма «Долгая дорога в дюнах» исполняла полюбившуюся ему песню. Он вёл дочь в первый раз в школу, объясняя по дороге, что маму вызвали оперировать неотложную больную: «…она обязательно — слышишь меня? — обязательно придёт!» Но только к выпускному классу, когда Людмила Борисовна завершила карьеру оперирующего хирурга и вступила в должность заведующей вновь открывшейся частной клиники, в семье появилась мама.
Дочка всю жизнь звала мать по имени, и все семейные истории, которые быстро и с удовольствием сочинял Аркадий Александрович, сидя со своими девчонками вечером за чаем, начинались так: «Жили-были три сверчка: папа, Ляля и Люся…» Эти сказки о трёх сверчках стали тем бесценным сокровищем, которое бережно хранилось в сердце каждого — их общей тайной, сплетающей судьбы. Людмила порывалась начать записывать за мужем, но руки всё не доходили, и истории, словно маленькие бумажные кораблики, уплывали по волнам быстротечного времени в небытие…
Аркадий, допив терпкое вино, оставляющее на языке вкус винограда, вызревшего под жарким солнцем, поставил бокал на стол и взял Люсину голову, прижав свои большие ладони к её пылающим щекам. Коснувшись губ жены долгим поцелуем, он заглянул в её глаза и произнёс:

— Я очень люблю тебя, девочка моя.
Люся почувствовала, как перехватило в горле, и сердце на мгновение сбилось с ритма.
«Я всё знаю!» — хотела крикнуть она и заплакать, но, посмотрев в его глаза, лишь прошептала: — Я тоже люблю тебя.

Глава 2 НА ДАЧЕ

Мгновения, меняющие всю нашу жизнь, приходят внезапно, как и мгновение, её обрывающее. Терри Пратчетт

Прогноз погоды был пессимистичным: обещали дождь и порывистый ветер. — Если что, переберёмся в дом! — собирая многочисленные кульки, пакеты, корзинки и коробки, успокаивал Аркадий Александрович.
— Тридцать пять человек, Аркаша! Мы будем как селёдки в бочке! — переживала Людмила, оглядывая кухню, чтобы убедиться — ничего не забыто.
— В тесноте, да не в обиде! — улыбался муж.
Но синоптики в очередной раз ошиблись. А может быть, сентябрь, разочарованный тем, что этих докторов ничем не распугать, дунул для острастки пару раз что есть силы, а потом, смилостивившись, разогнал тучи в стороны и включил на всю катушку солнце. Весёлые лучи, расшалившись, слепили глаза, залезали под опавшие листья, серебрили паутины, перебирали пожухлую траву. Наконец, добравшись через поредевшую шевелюру деревьев до прудика, сверкнули блёстками по холодной воде и разбежались солнечными зайчиками вокруг — не поймать!
Все были при деле. Так сложилось из года в год, что у каждого имелись определённые обязанности: мужчины занимались мангалом, женщины выгружали на стол салаты, закуски и напитки. Олимпиада Петровна — старейший во всех смыслах работник клиники — «динозавр в медицине», как она сама себя называла — несла ответственность за нанизывание мяса на шампуры. Каждый год собиралось больше и больше молодежи, что наполняло атмосферу радостью, жизнью, суматохой. Главный виновник торжества ещё спал в доме. Все, особенно женская половина, с нетерпением ждали его пробуждения, желая понянчиться.
— Анна, ты принесла свои баклажаны? — кричала Карасёва.
— Ну конечно! И баклажаны, и помидоры с сыром, и печёночный торт! — перечисляла всеми любимые деликатесы жена Малакова.
Полина подкралась к столу и полушёпотом спросила:
— Которая тарелка?
Анна рассмеялась и указала на судочек, покрытый плёнкой. Карасёва протянула руку, чтобы незаметно ухватить кусок, но тут же была поймана подругой. — Эй, не смей таскать, пока накрываем! — шлёпнула её по руке Нина Лето.
— Я не доживу, — жалобно пропищала Поля, — захлебнусь слюной!
— У нас реаниматологи есть, — указывая на своего сына Дмитрия, заметила Нина, — окажут помощь.
Сама она вовсю хрустела морковкой.
— А ты опять на кроличьей диете? — поинтересовался Антонов, не упускавший случая подшутить над друзьями и коллегами.
— Ты как геронтолог лучше всех должен знать, что в нашем возрасте выбор невелик: либо становиться кроликом, либо — поросёнком, — вздохнула Лето.
— Не слушай её, — вмешалась в разговор Саша Лужина, приехавшая в очередной раз погостить на родину. — Нинка усыпляет твою бдительность, чтоб съесть побольше шашлыка. — Могу подтвердить! Hикакой диеты нету! — закричал Тёткин, проходивший мимо и уловивший часть разговора. — У Нинули всегда в столе пачка печения и шоколад!
— Ах ты, неблагодарный! — Лето бросила огрызок морковки в сторону Марка. — Это я для тебя держу, на случай если заявишься с визитом! Для тебя и для Марика! Со стороны мангала раздавался дружный смех — доктора делились врачебными анекдотами.
— Приходит ко мне пациентка, — говорил Захар, — начинает издалека: «Доктор, я не знаю, к какому врачу идти за советом». Я говорю: «Рассказывайте, разберёмся». Она: « У нас с мужем не получается иметь детей». Я в ответ: «Думаю, вам нужно обратится к гинекологу». Она мне: «Зачем нам гинеколог! У меня всё в порядке! Это ему в детстве вырезали гланды!»
Вокруг стола бегали девчонки лет десяти — дочки Малакова. Всего у Захара их было пять, но три старшие пребывали в милом подростковом возрасте, когда тусоваться с родителями становится непрестижно, а потому на дачу приехали только две младшие. Мать пыталась ухватить озорниц за руку, но они ловко уворачивались, весёлым смехом подчеркивая непринужденную атмосферу семейного сборища. Анна собрала внушительных размеров бутерброд и направилась к мужу.
— Захар, подкрепись, пока мясо не подошло, — обратилась она к Малакову, который, не оглянувшись и не прерывая разговора, взял сложносочиненную кулинарную конструкцию и, откусив добрую половину, вернул остальное жене.
Анна продолжала стоять рядом с мужем, дожидаясь, когда тот прожуёт и откусит ещё раз. Полина и Нина с интересом наблюдали за церемонией священного подкармливания Малакова. — Не могу поверить, что ты потратила на него столько лет! — прошипела Карасёва.
— Дура была, — отозвалась Лето. — Какой здравомыслящий мужик откажется от её баклажанов!
— И не только мужик, — хохотнула Лужина. — Я бы сама на ней женилась!
Карасёва фыркнула.
— У нас ваши североамериканские выкрутасы непопулярны, — заметила она, обращаясь к Саше.
— Да она же идеальная жена — кормит и молчит, мечта любого мужчины, — рассмеялась та.
— Я что-то здесь пропустил? — встрял в женский разговор Сиротин.
— Серёга, до тебя дело ещё не дошло, за тобой как за паталогоанатомом пошлют в самый последний момент, — щёлкнула его по носу Лето.
Людмила Борисовна, закончив расставлять тарелки, объявила:
— Девочки! Мальчики! Подтягивайтесь к столу! Давайте начнём!
Bсе принялись наполнять бокалы.
Оторвавшись на пару минут от мангала, Аркадий Александрович взял приготовленный супругой бокал и обратился к гостям:
— Как обычно по старшинству разрешите мне поприветствовать нашу честную компанию!
Гости зашумели и захлопали. — Если по старшинству, то банкет открывать положено мне, — заметила Олимпиада Петровна.
— Не может быть! — притворно удивился Кунцев. — Неужели вы меня старше?
Все засмеялись, а старушка замахала на шутника рукой: — Вы как всегда сама галантность!
Отсмеявшись, хозяин дома постучал ножом по бокалу, призывая к тишине.
— Сегодня у нас замечательный повод для праздника. Самому младшему из нас исполняется два года. Ни для кого не секрет, — продолжал Аркадий Александрович, — что этот ребёнок не просто малыш, а полноценный член нашего коллектива. Ну кто ещё в два года всем игрушкам предпочитает шприц и стетоскоп?! Тёткин хохотал громче всех, растроганый происходящим.
— За Марика! — воскликнул Дмитрий Лето, и все выпили. В этот момент из дома появилась няня, за руку с которой вышагивал розовощекий карапуз.
— А вот и Марк Маркович собственной персоной! — объявил Кунцев, и гости зашумели.
Тёткин подошёл к сыну, подхватил его на руки и высоко подбросил. Мальчишка залился радостным смехом.
— Вот какие мы большие! — восклицал Марк, подкидывая ребёнка снова и снова.
Наконец, наигравшись, два Марка, большой и маленький, подошли к столу.
— Дай! — потребовал мальчуган и указал пальчиком на мясо, которое Олимпиада Петровна бойко снимала с шампуров.
— Настоящий мужчина! — прокомментировал терапевт и протянул сыну кусок шашлыка.
— Тёткин! Это же жареное! — завозмущались женщины, но Марк лишь усмехнулся.
— Здоровее будет!
— Да он помусолит только, — предположила Анна, — ему не откусить.
Но Марик, словно опровергая умаляющeе его достоинство утверждение, цепко ухватил зубами шашлык.
— Этот откусит! — радостно констатировал факт Антонов. — Это же Марк Маркович!
Собравшиеся засмеялись, а Анна принялась наблюдать за мальчиком, чтобы тот не подавился.
Через некоторое время Марик уже завладел вниманием всей женской половины. Лужина, воспользовавшись временной свободой Тёткина, подошла к нему.
— Марк, так ты, я слышала, вернулся на работу в клинику?
— Кунцева настояла. Я в последнее время занимался бизнесом — компания, которой руководила мать Марика, была полностью под её контролем, а из меня, знаешь ли, бизнесмен хуже, чем балерина.
Саша рассмеялась.
— А ты что, ещё и танцуешь?
— Вот видишь, трудно представить, — продолжая жевать, кивнул головой Тёткин, — а с бизнесом у меня отношения ещё более напряжённые.
— И как же ты руководил такой крупной компанией?
— Во многом помогли Людмила Борисовна и Поля Карасёва. Мы с ними, собственно, целый год подбирали хороших топ-менеджеров, которым можно доверять. Теперь бизнес в состоянии работать независимо от меня. — Но под контролем?
— Ну, тут никуда уж не деться — ответственность перед Мариком.
— И всё-таки возвращаешься в терапию?
— Вышел на полставки замом главного врача. В терапевтах сейчас нужды нет, а зам Кунцевой недавно пошёл на повышение. Я не мог ей отказать после всего, что она для меня сделала.
— А на личном фронте? — улыбнулась Саша.
— Шутишь? — рассмеялся Тёткин. — Мне даже выспаться некогда! Да и какой из меня жених, Шура! Возраст, характер, фигура совсем не спортивная, — он похлопал себя по животу, — а тут ещё маленький ребёнок на руках.
— Кто это у нас на возраст жалуется? — Аркадий Александрович подошёл к собеседникам, — налегайте, ребята, на шашлычки, дышите свежим воздухом, радуйтесь хорошей компании! Вот в чём счастье! А возраст — ерунда!
Он похлопал Mарка по плечу и поднял бокал с вином: — Давайте выпьем за жизнь! — А давайте, — согласилась Cаша. — Я пропущу, мне ещё за руль садиться, — вздохнул Тёткин. — Ну, мы за тебя, — уточнила Лужина и, чокнувшись с Кунцевым, выпила до дна.
Нина с Полиной сели в стороне от всех, пригревшись на скамейке и жмурясь от солнышка. Шура, оставив мужчин, присоединилась к подругам.
— О чём беседуем, красавицы? — полюбопытствовала она.
— Делюсь опытом знакомств по Интернету, — ответила Нина. — Ой, как интересно! — воскликнула Лужина. — Хочу поучаствовать.
— А скажи-ка мне, Шура, чем продиктован твой интерес? Ты у нас теперь дама замужняя… — хитро прищурившись, спросила Полина. Саша уселась поудобнее, подставляя лицо солнышку и закрывая глаза. — А у меня интерес профессиональный, внутренний психолог всегда на страже: фильтрyет, сортирует и при необходимости выступает. — Отлично, если что — тут же психологическую помощь окажешь, — рассмеялась Лето.
— Так что там со знакомствами? Почему я только сейчас об этом узнаю? — вернулась к теме Лужина.
— Потому как результат нулевой. О чем говорить? — в свою очередь спросила Нина.
— Это настрой у тебя нулевой! — вмешалась Поля. — Вот подтверди, психолог, — обратилась она к Шуре, — если что-то начинаешь без желания и без веры в результат — ничего и не получится!
— Абсолютно верное заявление, — согласилась та, — если не хочешь чего-то делать — лучше даже не пытаться.
— Так разве она отстанет от меня! — воскликнула Лето, указывая на Kарасёву. — Она же впилась, как клещ! Даже зарегистрировала меня на сайте знакомств без моего ведома! Саша рассмеялась.
— Серьёзно? — Ну, если гора не идёт к Магомету... — без тени смущения заявила Поля. — И никакой благодарности, между прочим! — А есть за что благодарить? — уточнила Лужина. — Kакой опыт общения?
— Никакой, — вздохнула Нина. — Cама подумай, какиe экземпляры реализуются через Интернет. Неудачники — это в лучшем случае.
— А в худшем? — В худшем — маньяки, — усмехнулась Лето. — Но от худшего мы страховались — на свидания вслепую я не ходила...
— И что же, ни одного приличного мужчины??
— Так с её запросами разве угодишь?! — воскликнула Поля. — A по-твоему, в свои лучшие годы я буду хватать, что под руку попало? Уж если заводить мужика, так достойного!
— Ты слышала, да? — всплеснула руками Карасёва, обращаясь к Шуре. — «Заводить» — как щенка! — А в чем, собственно, отличие, девочки? — удивилась Нина. — Какие у меня требования и ожидания? — Да, какие? — поинтересовалась Саша. — Чтоб был хорошей компанией, когда мне скучно; чтоб не мешал, когда я занята; чтоб не гадил где попало и не будил по утрам в выходные, — принялась перечислять Лето. — Чтоб приятно было вместе выйти в люди и чтоб не учил меня жизни, — добавила она.
— Прекрасные требования: идеально подходят и для собаки, и для спутника жизни, — констатировала факт подруга-психолог. — Вот и я о том же! — согласилась Лето. — И в какие параметры не уложились те, с кем ты встречалась?
— Ни один не дошёл до проверки пунктов «чтоб не гадил где попало и не будил по утрам в выходные», — рассмеялась Нина. — Ни одного интересного собеседника? — удивилась Шура.
— Ты знаешь, я, конечно, и сама не подарок, но не до такой же степени! Они, как только узнают, что я работаю врачом, сводят общение к двум темам: какое у нас ужасное здравоохранение, а все врачи козлы, и к обсуждению собственных диагнозов. Tак что я постоянно чувствую себя или на промывании мозгов у начальства, или на внеочередной консультации, причём в нерабочее время.
Лужина рассмеялась. — Ну а сами-то они чем занимаются?
— Один был полковник — симпатичный, статный, — за Нину ответила Поля.
— Да, выглядит, как породистый пёс, но, к сожалению, в отличие от собаки, умеет говорить. Kак рот откроет — всё впечатление насмарку! Все разговоры исключительно про бардак в армии, его больную печень и тупых докторов. — Ну, про печень могла бы и поддержать, — кивнула Шура.
— Я и поддержала, — вскинула брови Нина, — сказала, что если печень не перегружать алкоголем, то она будет вести себя поспокойнее. — Вот! — словно ища поддержки, махнула Полина рукой в сторону подруги, — кому это понравится? На первой же встрече указывает, сколько ему пить.
— Да я не указываю! Он может пить сколько хочет, но без меня! — не согласилась Лето. — Хотя справедливости ради нужно отметить, что пропорционально количеству выпитого расширялся круг обсуждаемых вопрoсов. — Вот видишь! — обрадовалась хотя бы одному положительному замечанию Шура.
— Да, только мне эта тема совсем не близка, — продолжала Нина, — ну не интересно мне, чем отличается один сорт виски от другого, или коньяк от водки, и уж тем более какое разное после разных напитков похмелье!
Kарасёва закатила глаза, Лужина захохотала. — Ну а другие как? — сквозь смех спросила она.
— Других было ещё два, — снова вместо Нины ответила Полина. — Точнее, желающих встретиться было много, но наша принцесса выбраковывает их на корню: тот ростом не вышел, у того усы, этот одет, как фермер.
— Я себя достаточно уважаю, чтобы в свет выходить с образованным и хорошо одетым спутником. Встречу по одёжке ещё никто не отменял, между прочим, — вздохнула Лето. — Он должен мне понравиться с первого взгляда, чтобы захотелось взглянуть второй. А со второго я должна полюбить его интеллект — это обязательное условие. — Вот тут согласна, — Шура поднялась со скамейки, — подождите, я за вином сбегаю — разговор требует.
— Давай! — согласилась Поля. — И пожевать захвати!
Лужина побежала по направлению к основной компании. Все толпились вокруг стола, выпивали, закусывали, шумели. — Вы чего там уединились? — спросил Сашу Антонов. — Мужикам кости моете? — Да, как обычно, — ответила она, — встретились подруги, чтоб поплакаться друг другу, и прохохотали всю ночь. Антонов улыбнулся. Лужина, cxватив нераспечатанную бутылку вина и тарелку с овощами, собралась возвращаться обратно.
— А открывать чем — зубами будете? — крикнул вслед Юра.
Шура затормозила и протянула ему бутылку. — Точно! Какой ты, Юрка, умный! Просто идеальный! Может, мне тебя с Нинкой познакомить? Ей в мужиках катастрофически не хватает интеллекта. Оба рассмеялись. — Мы с ней как брат с сестрой, грех это, — ответил Антонов и протянул распечатанное вино Саше. — У вас кто сегодня за рулём? — Димка Летний, — бросила Шура на ходу, направляясь к подругам. — Tак что насчёт двух других, допущенных к встрече? — спросила она, подходя к скамейке и протягивая подругам тарелку с закуской. — А стаканы? — поинтересовалась Поля.
— Ну ёклмн! — воскликнула Шура. — Придётся пить из горлышка, я обратно не побегу.
— Нормально! За нас, красивых! — провозгласила Нина и, просалютовав бутылкой, сделала глоток.
— Давай, — согласно кивнула Саша и последовала её примеру.
— Ну, я так с вами совсем скачусь, — грустно прокомментировала Поля, но от вина не отказалась.
— Следующий был ветеринар, — продолжила Нина, жуя огурец.
— О! Почти коллега! — обрадовалась Лужина, снова прикладываясь к бутылке, которую держала в руках.
— В том-то и беда! В своё время он завалил вступительные в медицинский и пошёл в ветеринарный. Он постоянно доказывал мне, что ветеринар не хуже врача!
— А ты что, не согласна? — удивилась Шура, снова отпивая из горлышка.
Лето отобрала у подруги бутылку и отдала её Полине.
— Не давай Лужиной, а то скоро ничего не останется, — сказала она.
Полина кивнула, сделала глоток и заткнула горлышко пробкой.
— Я-то согласна, — продолжила узистка, — но там такое чувство собственной неполноценности, что победить его невозможно. Я пыталась от всей души заверить его, что лечить собак ничем не хуже, а во многих отношениях даже лучше, чем людей, но он продолжал оправдываться, словно я над ним насмехаюсь.
— А ты — ни-ни? — уточнила Шура.
— Ни-ни! — утвердительно кивнула Нина.
— То есть тоже к телу допущен не был?
— Я через час устала от него до тошноты. Вспоминала тебя, какая у тебя работа тяжёлая — выслушивать таких вот депрессивных, убеждать, что у них всё хорошо, что единственная проблема — полюбить себя и свою жизнь такой, какая она есть.
— Да, мне непросто, — согласно кивнула Саша.
— Дальше давай, — с нетерпением напомнила о теме разговора Полина, — сейчас самое интересное начнётся, — добавила она.
— Ну-ка, ну-ка. — Лужина в предвкушении потёрла руки.
— И совсем даже не интересное, — не согласилась Нина, — следующий был коллега, врач-узист.
— Тут тебе и карты в руки! — воскликнула Шура.
— Вот, и я так же сказала, — подхватила Карасёва.
— Доктор этот продержался дольше других, — заметила Нина, — но до пункта «не будить по утрам» тоже не дошёл.
Все трое рассмеялись.
— Что, даже общность интересов не спасла? — удивилась Саша.
— Я на неё тоже очень уповала, — подхватила Карасёва.
— Ну, начал он с того, что женщинам в ультразвуке вообще делать нечего. У них отдел мозга, отвечающий за интерпретацию зрительных сигналов, неправильно сформирован. — Нина постучала себя по голове.
— О как! — воскликнула Лужина.
— Всё последующее общение, — продолжала Лето, — было доказательной базой этого постулата. Сама понимаешь, сколько я могла продержаться.
— Думаю — недолго, — не переставала смеяться подруга.
— На самом деле я даже попыталась найти в его заявлениях рациональное зерно, уговорила себя посмотреть на ситуацию критически.
— Не вышло?
— Всё решил клинический случай, — продолжала с воодушевлением Нина. — Cижу на работе, разбираю запутанную задачку с одним неизвестным. Звонит мой кандидат, спрашивает, чем я занимаюсь. Я как на духу рассказываю о проблеме, говорю: «На УЗИ ничего не видно, но я чувствую — там что-то есть».
— Наверное, трудно такие вещи по телефону объяснять? — предположила Саша.
— Да, конечно, поэтому решили маленький консилиум провести, пациентке всего тридцать пять лет — многое на карту поставлено. — Нина сделала паузу. — Не тяни уже, выкладывай, — поторопила Карасёва.
— Отправила даму к нему, чтобы услышать второе мнение, все снимки, все результаты предыдущих исследований переслала. После осмотра он звонит и говорит: «Нет там ничего. Я же говорю, что женщины-узисты рисуют картинку из собственного воображения. Им бы лучше художниками-импрессионистами быть...»
— Резкое заявление! — прокомментировала Лужина.
— Слава богу, пациентка ко мне вернулась, — продолжала Нина. — Говорит: «Доктор буквально две минуты меня посмотрел и заявил: «Не симулируйте, барышня». Короче, решили мы с ней биопсию сделать, так сказать, для успокоения души.
— И? — Как я и предполагала — рак. — И что наш кандидат?
— Ничего, я заблокировала его номер. — И что сейчас? — вздохнула Шура.
— Удалилась с того сайта. Знаешь, если судьба, я и так своего суженого встречу. Я себя ощущаю совершенно самодостаточной личностью. Сказать по правде, единственное, чего мне не хватает, — компании для поездок в отпуск. Все же семьями едут, и я не вписываюсь. А в остальном мой статус меня вполне устраивает. — Что у вас тут за секреты? — Людмила Борисовна незаметно подошла к подругам. — Бросили компанию на произвол желудков! — Идём! — отозвалась Карасёва, и все вчетвером направились к мангалу.
— Как дела у вас, Саша? — спросила Кунцева, пока они спускались с пригорка по направлению к шумной компании. — Как и положено молодожёнам, Людмила Борисовна, живу в заботах и волнениях о муже, — улыбнулась Лужина. — Как он приживается на новом месте? — Проще, чем я ожидала, — ответила Шура, — работает в больнице, преподаёт в университете, скучать не приходится. — Отчего же приехали не вместе? — продолжала интересоваться Людмила.
— Он как раз сейчас на соревнованиях по скайдайвингу. Но!.. — Саша словно погрозила кому-то пальцем. — Теперь ездит только как врач и в качестве группы поддержки.
— Это было вашим требованием? — уточнила Кунцева. — Да, — Шура кивнула, — после того, как погиб наш друг, я поставила условие: если он хочет быть со мной, то отказывается от прыжков. — Раз согласился, значит, любит, — улыбнулась Кунцева. — Вы, Саша, молодец. Так непросто строить отношения в нашем возрасте.
— И не говорите, Людмила Борисовна, я до сих пор удивляюсь, как решилась на такой безумный поступок! Женщины посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Юра Антонов, отошедший от шумной компании в сторону, чтобы ответить на телефонный звонок, вдруг закричал:
— Мухина родила! Девочка, три девятьсот! Все зашумели, снова стали наливать вино в бокалы, чокаться и поднимать тосты за пополнение компании.
— Нет, ну разве может быть Мухина на три кило девятьсот? — шутил подвыпивший Юра.
Но все только махали на него руками и продолжали заочно поздравлять молодых родителей.

Сентябрьское солнце начало прятаться за кроны деревьев, и прохлада не заставила себя ждать. Bраз все засобирались и, приведя в порядок участок леса вокруг гостеприимного дома, разбежались по машинам. Люся с Аркадием долго стояли на дороге обнявшись, благодарили отъезжающих за компанию и махали вслед. — Ну что, может, чайку? — спросила Людмила, когда последний автомобиль скрылся из вида. — А почему бы и нет? — согласился Аркадий Александрович, и они побрели к дому.
Зайдя на веранду, мужчина опустился в кресло-качалку.
— Я передохну минуточку, ты не торопись с чаем, я подойду помочь, — сказал он жене. — Отдыхай, — ответила Люся, взяла мохнатый плед, накрыла мужа, подоткнув с боков, звонко чмокнула его в щёку, — я сама управлюсь.
Hа кухне было уютно. Cамовар, принесённый Тёткиным с улицы, ещё не остыл. Никогда в городской квартире не удавалось повторить тот вкус чая, который заваривается на даче! Аркадий начинал с того, что разжигал мелкие щепки, они мгновенно подхватывали огонь и давали много жару, потом подкидывал ветки вишни или липы для вкуса и в самом конце добавлял сухих шишек, как сам говорил, «для дымка». В залитую в кувшин родниковую воду бросались листья мяты и смородины. Обязательным ритуалом было раздувание огня сапогом. Люся, когда собирала чай в отсутствие мужа, дула в дырочки у основания трубы — эффект оказывался практически тем же. Но Аркадий Александрович никогда не соглашался признавать, что можно обойтись и без сапога — старого, с мягким голенищем, сохранившегося со времён его деда, построившего этот дом в лесу. Голенище надевалось на горлышко кувшина, затем на него несколько раз нажимали сверху вниз — с воздушным потоком горело веселее. Удивительно то, что вода всегда имела привкус того дерева, которое использовали для растопки. Kогда температура достигала ста градусов и самовар начинал шуметь, как чайник, из душника на крышечке появлялся пар. К тому времени у Аркадия всегда был готов маленький заварник, который он заливал кипятком и ставил на крышку сверху. Чтобы лучше заваривалось, на самовар садили одну из «баб», которых в доме водилось многое множество. Аркадий Александрович и Людмила шутили, что «баб» они собирают по всей стране, привозя из поездок на конференции или в отпуск, и про каждую из них имелась история. Через несколько минут, когда чай запаривался, его можно было разливать по чашкам. Но даже такую мелочь хозяин дома никому не доверял. Самовар плевался кипятком и фыркал паром, а потому чашку следовало держать под наклоном, чтобы не обжечься. Каждый, кто хоть раз пробовал чай у Кунцевых, никогда не упускал возможности поучаствовать в их чайной церемонии.
Приготовив ароматный напиткок, Люся положила на блюдце пару пряников и вышла на веранду. Аркадий сидел, склонив голову на грудь, словно спал. Но что-то насторожило её… Шагнув к мужу, Людмила окликнула:
— Аркаша!
Не получив ответа, она подошла ближе и пристально посмотрела на него... Посуда обиженно звякнула, ударившись об пол. Блюдечко раскололось пополам, скинув покатившиеся в разные стороны пряники. Хрустнув, откололась ручка, чашка закачалась с боку на бок, выплёскивая чай на ковёр. Люся опустилась на колени перед креслом, взяла руки мужа, поднесла ладони к своему лицу и, уткнувшись в них, горько заплакала. Аркадий, уже бездыханный, больше не мог утешить свою Люсю и сидел неподвижный, словно переживая это страшное мгновение вместе с любимой, положившей голову на его колени, женщиной.