Всё потерять и обрести. Валентина Панина

Виктор ходил по улицам города и думал, где найти работу. С раннего утра сеял мелкий противный дождь, небо до самого горизонта заволокло серыми тучами, и нигде даже маленького просвета не было. Виктору так не хватало солнца, потому что настроение его, как говорится, было ниже плинтуса, а этот нудный дождь и серый день только ухудшали его, и Виктор готов был впасть в депрессию. Домой идти не хотелось, потому что дома были жена с шестилетней дочерью и каждый раз, когда он под вечер появлялся, они молча смотрели на него с большими вопросами в глазах в надежде услышать, что он нашёл работу и теперь всё будет хорошо. А он, не зная, что им сказать, переживал, уходил в комнату и закрывался там. Он слышал, как его девочки ходили за дверью на цыпочках и разговаривали шёпотом, чтобы не потревожить его, и от этого ему становилось только хуже.

В лихие девяностые, перестроечные годы, всем приходилось очень тяжело. Сначала заработки упали до минимума, а потом и вовсе начались сокращения. Многие производства вообще закрывались, а работников увольняли. Теперь у государственных мужей не болела голова, как народ прокормить, каждый устраивался как мог. В институте, где работал Виктор Андреевич Воронов, половину сотрудников сократили и не только пожилых и предпенсионного возраста, но и в полном расцвете сил. Жаловаться было некуда, перспективы никакой, а дома семья. Его положение было ужасно, то есть можно бы хуже, да уже некуда. Первые дни после сокращения он был в полной растерянности и не знал, как теперь жить дальше.
…Он шёл по улице в тяжёлых раздумьях. Этот вечный вопрос «что делать?» не давал ему покоя с тех пор, как его сократили. Вопрос выживания остро встал перед ним. Он чувствовал ответственность за благополучие семьи, переживал за своих девочек, но, сколько бы не колесил по городу, работы для него нигде не было. Листва на берёзах уже кое-где начинала желтеть, у рябинок появились красные листочки, а птицы с весёлым гомоном облепили эту красавицу и наслаждались вкусными спелыми ягодами, но Виктору было не до красоты, окружающей его, сейчас он думал, как будет смотреть в глаза своим девочкам, когда появится вечером дома опять с пустыми руками.
Под вечер, уставший и голодный, он пришёл домой. Квартира его встретила тишиной. Девочки не вышли его встречать, как это было всегда. Виктор заволновался, ему было страшно думать, что однажды придёт, а там записка с сообщением, что они уехали и оставили его одного, но никакой записки он не нашёл, и ему заметно полегчало от мысли, что девочки его не бросили, а, видимо, пошли погулять. Виктор сел на диван, обхватив голову руками и стал думать, где заработать деньги. Он всё время боялся сорваться и запить по-чёрному, но тогда у него хоть на время была бы передышка от всех забот. Из большого количества людей, выброшенных на обочину жизни, единицам удалось пристроиться куда-нибудь на мизерную зарплату, которую платили через раз или задерживали на несколько месяцев. Бóльшая часть сокращённых мастеров высокого класса и даже военных, для того чтобы прокормить свою семью, подались в «челноки». Виктор, будучи классным инженером не мог себя заставить влезть в эту шкуру. Однажды под вечер он брёл по улице в поисках работы, и ему в голову пришла спасительная мысль: в гараже у него стоит «копейка», денег на бензин нет и Виктор о машине уже забыл. Он решил завтра сразу с утра пойти в гараж, взять машину, съездить на заправку, немного залить бензина и попробовать поработать таксистом. Утром он так и сделал. Выгреб из карманов всю мелочь, что нашёл, и поехал на заправку. Залив в бак бензин отправился «бомбить». В первый же день работы его избили сбившиеся в группу таксисты, которые строго следили, чтобы никто не посягнул на их заработок. Когда Виктор подъехал к вокзалу к нему тут же загрузился пассажир, мужики окружили его «копейку», вытащили его из машины, отметелили, на первый раз чисто для острастки, пассажира забрали, а его предупредили:
— Мужик, это наша поляна, тебе сюда путь заказан. Поищи в другом месте.
— А может, можно с вами как-то договориться? — поинтересовался Виктор.
— Нет, мужик, вали отсюда подобру-поздорову, — ответили таксисты, указав точный адрес куда он должен отправиться. Виктор, сказал:
— Нет, мужики, это слишком далеко, у меня бензина не хватит, — развернулся и поехал в сторону торгового центра. Подъехал, припарковался поближе к дверям, и вскоре появился пассажир. Виктор помог ему загрузиться и повёз по названному адресу. В этот день ему удалось заработать немного денег, он сделал несколько поездок и вечером. Затарившись продуктами в этом же магазине, поехал домой. Дома, увидев в его руках пакеты с едой, девочки повеселели и целый вечер у них был праздник, никто не ходил на цыпочках и не разговаривал шёпотом, а веселились громко, радостно и от души. На следующий день у торгового центра ему тоже объяснили, что и тут чужая поляна, и чтобы он валил отсюда. Поездив ещё некоторое время и заработав тумаков больше, чем денег, он решил, что надо придумать что-то другое, потому что он зарабатывал ровно столько, сколько тратил на бензин. Поставил свою «копейку» опять в гараж и пошёл искать работу. Он ходил по всем местам, где может быть работа, но везде ему отвечали, что работники не нужны. Иногда находил разовые заработки грузчиком, но всё заработанное тяжким трудом быстро улетучивалось и завтрашний день опять пугал своей непредсказуемостью. Вскоре он понял, что таким способом из нужды не вылезть, нужно придумать что-нибудь радикальное. Однако что придумать, если ты ради денег не можешь пойти ни воровать, ни грабить и тем более убивать. Обнищав до предела, он болтался по улицам, и голова шла кругом от мыслей, где взять деньги и как прокормить семью. Сейчас бы напиться да забыться хоть на время, но денег не было даже на хлеб, не то что на водку. Добрёл до базара и пошёл по рядам, разглядывая, кто чем торгует, и вдруг услышал:
— Виктор!
Он оглянулся, посмотрел по сторонам и увидел своего приятеля, Василия Овчаренко. Тот возвышался над всеми рядом стоявшими, лет ему, как и Виктору, не было и тридцати, такой же высокий, широкоплечий, одет в охотничий костюм защитного цвета. Знакомы они были давно, но друзьями не были, а когда встречались, то были рады друг другу. Виктор подошёл, посмотрел на прилавок, где стояли банки с кедровыми орехами, друзья крепко пожали друг другу руки. Виктор, кивнув на орехи спросил:
— Сам добыл или чужим торгуешь?
— Обижаешь, друг, конечно сам. Мы со знакомыми мужиками в прошлом году осенью ездили в тайгу, набили по тридцать мешков шишки, проводнику отдали по десять, а двадцать тоже не хило, правда, год был неурожайный.
— Покупают?
— Покупают. Но, если сам не хочешь стоять за прилавком, можно их сдать, тоже неплохо получается. Мы нынче осенью опять собираемся с мужиками поехать за шишкой. Говорят, в этом году будет хороший урожай. Не интересуешься?
— Интересуюсь, но не умею.
— Ну, это несложно, я тебе всё расскажу, что для этого нужно.
— На чём ездите?
— У Никиты Коробкова, моего знакомого, есть военный грузовик, его когда-то списали, а он его подшаманил, на нём и ездим.
— А когда собираетесь ехать?
— Уже скоро. Мне Никита должен позвонить, когда машину подготовит к поездке, тогда и отправимся.
— А твои мужики согласятся меня взять с собой?
— Согласятся, я договорюсь.
— Спасибо, Василий, буду должен, — сказал Виктор.
— Да не за что. Мы друг другу должны помогать, так легче выжить, видишь, что творится вокруг. Ё-моё! Что сделали, сволота, со страной! Разворовали, развалили, уроды!
— Да сейчас хоть ругай их, хоть не ругай — толку-то. Надо теперь самим думать, как выжить.
— Тут на базаре уже начинают бандитские морды кучковаться, дань начинают собирать с тех, кто здесь торгует. Каждый день у них обход по рядам.
Они поговорили ещё немного, обменялись номерами телефонов и попрощались. Василий обещал позвонить, когда надо будет ехать в тайгу, и Виктор, повеселев, отправился дальше. У него появилась надежда выбраться из полной нищеты, а осень, вот она, уже на подходе, уже листья на берёзе начинают желтеть, тополя тоже желтеют, сейчас как-то надо заработать, чтобы девочки остались с деньгами, пока он ездит в тайгу. Виктор отправился на вокзал в надежде там заработать на разгрузке чего-нибудь. Но таких, как он, было много, и на всех работы не хватало. Виктор походил по вокзалу, прошёлся вдоль товарных вагонов, однако никому не нужна была рабочая сила. Уже под вечер, когда солнце готово было закатиться за горизонт на привокзальной площади народу стало гораздо меньше, и Виктор направился домой с пустыми карманами, как вдруг его окликнули, он обернулся и увидел, что около палатки с фруктами стоит продавец и размахивает руками, призывая его: — Дорогой, помоги загрузить ящики!
— Сколько заплатишь?
— Не обижу, помоги, пожалста!
Виктор вернулся и стал загружать в машину ящики с яблоками. Минут через сорок управившись с ними, помог хозяину сложить палатку и тот щедро расплатился с ним и ещё дал с собой пакет яблок. Виктор, радостный, отправился домой. На сегодня он семью всё-таки обеспечил деньгами, да ещё и яблоки несёт, которых его девочки уже давно не видели. Правда, на заработанные деньги надо было сильно постараться, чтобы найти и купить какие-нибудь продукты. В магазинах полки были пустые, время от времени выбрасывали синеньких кур, иногда селёдку, реже сгущенку. Но при наличии денег всё равно можно было где-нибудь что-нибудь добыть. Когда он пришёл домой, дочка, увидев яблоки, обрадовалась и запрыгала вокруг него приговаривая:
— Папочка! Ты для меня яблоки купил?
— Доченька, яблоки вам с мамой. А маме я вот ещё денежки принёс.
Лана взяла деньги и, зажав их в кулаке, заплакала, прижавшись к его плечу. Виктор погладил её по голове и прошептал:
— Ничего, Ланочка, не плачь родная, прорвёмся. Я что-нибудь придумаю. Меня осенью зовут в тайгу за шишкой. Говорят, на орехах хорошо можно заработать. Хочу попробовать, вдруг получится заработать приличные деньги, тогда можно будет подумать и заняться каким-нибудь бизнесом. Только не вешай нос, дорогая. У нас всё получится.
— Хорошо бы, — сказала Лана, тяжело вздохнув, и пошла на кухню накрывать на стол.

***

Ливень не на шутку разошёлся и обрушил на тайгу потоки воды. Он шумел, то затихая, то начинался с новой силой. Ветки деревьев опустились под тяжестью, льющейся на них воды, а чёрные тучи всё ещё гуляли низко над тайгой, но ветер их уже рвал в клочья и разгонял в разные стороны, а в появляющихся кусочках голубого неба весело выскакивали солнечные лучи и снова прятались за набежавшей тучкой. Деревья, умытые проливным дождём, зазеленели изумрудным цветом, травы и хвоя наполнили тайгу запахами и благодатью. Налетевший вдруг сильный ветер очистил небо от грозовых туч, и оно весело заголубело своей прозрачностью и глубиной до самого горизонта. Птицы громко и весело зачирикали, а кукушка невдалеке радостно сообщила, что подбросила яйцо в гнездо наивной наседке, высиживающей своих птенчиков. Где-то рядом прошуршал ёжик, пробегая в поисках грибочка. Отовсюду множился птичий гомон, и листва на деревьях весело зашептала, стряхивая с себя прозрачные капли, играющие на выглянувшем солнце весёлыми разноцветными искорками.
Малинник, разросшийся в огромную плантацию, гнулся под большим урожаем и благоухал ароматом спелых, сладких ягод, зеленел умытой листвой, призывно покачивая тяжёлыми ветками. Медведица, гуляющая по тайге, выискивая съедобные корешки и ягоды, набрела на малинник, а её медвежонок, двухлетка, уже вполне взрослый, гулял сам по себе, но мать не выпускал из виду. Медведица уже не присматривала за ним и не старалась найти еду и накормить медвежонка, ему приходилось кормиться самостоятельно. Он уходил далеко от неё в кедрач, чтобы полакомиться орехами, или разорял муравейники, но потом по следам находил мать, и вдалеке следовал за ней. Когда медведица забрела в малинник, медвежонок, быстро шлёпая своими пока ещё небольшими лапами прибежал туда и, радостно урча, накинулся на спелые ягоды. С листьев на мордочку скатывались крупные капли воды, он фыркал и снова принимался за ягоды. Медведица, забравшись в малинник, загребала кусты лапами, целиком запихивала в огромную пасть и с удовольствием ела ягоды, время от времени посматривая на медвежонка. Тот радостно прыгал и рявкал своим уже не совсем детским голосом, ему нравились сладкие ягоды. Медвежонок пытался подражать матери, но у него так не получалось. Медведица ходила по разным ягодным местам, то ела бруснику, то чернику, но ей нравилась больше всего малина, а медвежонок всюду следовал за матерью. Медведица, насытившись, легла и, не обращая внимания на своего отпрыска, уснула, а тот, урча, шарился по малиннику. Наевшись досыта, медвежонок подошёл к медведице и стал удобно устраиваться у неё под боком, но медведица проснулась и поддала ему как следует лапой. Тот подскочил и стал улепётывать от матери в чащу. Она, посмотрев ему вслед, положила свою мохнатую голову на лапы и опять сладко заснула. Послеобеденный сон закончился, медведица открыла глаза, зевнула, широко открыв свою огромную с крепкими клыками пасть, встала и пошла к речке, где можно было не только попить воды, но и полакомиться вкусной рыбой. Она приводила на эту речку медвежонка, когда он был маленьким, и показывала ему, как надо ловить рыбу. Вот и сейчас, когда она пришла на берег речки, медвежонок через некоторое время тоже там появился и стал наблюдать за медведицей в надежде, что ему перепадёт лакомство.
Медведица направилась в речку, зашла на мелководье и замерла с поднятой вверх лапой. Увидев большую рыбу, медведица обрушила свою огромную лапу на неё. Брызги с силой разлетелись в разные стороны, она, вытащив из воды свою добычу, тут же стала её есть, радостно урча. Медвежонок заревел, сидя на берегу, и, не дождавшись еды, обиженный отошёл в сторону от медведицы и побрёл в воду. Там он замер с поднятой лапой и стал ждать, когда приплывёт к нему рыба. Вдруг увидев её, медвежонок резко хлопнул по воде, она брызгами разлетелась в разные стороны, медвежонок посмотрел, а рыбы нет, он заревел и посмотрел на медведицу, которая поймала уже вторую и, с удовольствием урча, доедала её. Он постоял ещё в воде, похлопал по ней и, не поймав ни одной рыбки, развернулся и отправился в чащу. Медведица была молодой. Мощная туша продиралась свозь кусты по тайге и нагуливала жир для зимней спячки. Медвежонок, расстроенный неудачной рыбалкой, ушёл от матери в поисках еды. Увидев ежа, он хотел его схватить, но, уколов нос об иголки, заревел и побежал, неловко вскидывая задние лапы подальше от этого страшного зверя. Нос болел, а голод заставлял его пробираться через кусты в поисках еды. Медвежонок набрёл на муравейник и, разворошив его, смотрел, как муравьи заметались в своём муравейнике, собираясь наверху; хлопнул лапой по этой шевелящейся кучке и с удовольствием облизал ладошку, радостно мотая головой. Но жгучая муравьиная кислота, попавшая на раненный об иголки нос, сильно защипала, и он, потерев его лапой зафыркал и пошёл подальше от муравьиной кучи.

***

Виктор каждый день с утра уходил на поиски любой работы, за которую можно было получить хоть какие-нибудь деньги, и каждый день думал: «Скорее бы осень». Нынче ему как никогда хотелось, чтобы она скорее наступила. Иногда приходил домой с пустыми карманами. Лана научилась экономить деньги и продукты, и у неё всегда было чем накормить семью, простенько, но сытно. Она в отсутствие Виктора много слёз пролила, сама старалась есть как можно меньше, одежда на ней стала болтаться, юбки уже сваливались с неё. Она всё время думала, чем бы ей заняться, чтобы хоть немного заработать денег и помочь Виктору. Однажды Лана собрала все яркие красивые цветные тряпочки, которые у неё были, вытащила свою старенькую швейную машинку, которую ей мама отдала, когда родилась Дашенька, и решила попробовать сшить комплект на кухню: прихватку и рукавичку. Проводив Виктора на поиски работы, взяла газету, сделала выкройку кухонного комплекта и села за машинку. К обеду у неё был готов пробный комплект. Она посмотрела на него критическим взглядом и решила украсить тесьмой, из неё же сделать петельки, за которые можно вешать на крючок. Комплект получился весёленький, и Лана быстро накроила ещё несколько штук и начала их шить. К вечеру готово было пять комплектов. Виктору она решила пока ничего не говорить, вдруг у неё ничего не получится. На следующее утро, когда Виктор ушёл, она взяла Дашеньку, положила в пакет комплекты и пошла на базар. Там, пристроив своё творение на какой-то ящик рядом с женщиной, которая торговала вязаными носками и рукавичками, стала ждать покупателей, с надеждой поглядывая на всех проходящих мимо. Минут через тридцать к ней подошли две молодые женщины и стали заинтересованно рассматривать её комплекты. — Это может быть полезным подарком, — сказала одна.
— А я себе куплю, он украсит мою кухню, — ответила другая женщина и спросила, сколько стоит комплект.
Лана назвала цену, женщины взяли по комплекту и пошли дальше. Тут к ней подошла ещё одна женщина, взяла комплект, посмотрела и сразу ей сделала предложение:
— Я смотрю, у вас ребёнок маленький, а вы здесь стоите торгуете. Я дам эту же цену вам за комплекты, но вы будете их шить и отдавать мне на реализацию. Можно шить шарфы, косынки и к этим комплектам полотенца. Каждый вечер перед закрытием базара будете мне приносить то, что сшили за день, а я вам буду отдавать деньги за проданный товар. Как вам моё предложение?
— А вам какая выгода продавать чужой товар?
— Прямая. Я буду на комплекты делать свою наценку и разницу оставлять себе. Чем больше вы сошьёте, тем больше денег заработаете, хотя бы ребёнку на молоко.
— А если ткани будут по разным ценам, то цена комплекта будет другой.
— Это мы всё подсчитаем и цену определим, вы не переживайте, я вас не обману, у меня у самой ребёнок, и я знаю, сколько ему надо.
Лана была счастлива. У неё поднялось настроение, оставшиеся три комплекта раскупили быстро, и она заторопилась домой, чтобы начать шить новую партию. Когда Виктор пришёл домой грустный и уставший, она встретила его с улыбкой и радостно блестящими глазами. Он посмотрел на жену и удивлённо поинтересовался:
— Ланочка, у нас что-то хорошее произошло? Ты улыбаешься, и я просто счастлив снова видеть улыбку на твоём лице.
— Витя! Я сегодня заработала деньги! — похвасталась Лана.
— Каким образом? — насторожённо спросил он.
Лана, накрывая на стол, рассказала о своём бизнесе, сделанном ей предложении и показала деньги. Виктор подошёл к ней, обнял и прошептал:
— Прости меня, Ланочка. — Витя, ну что ты, всё нормально, мне даже это понравилось. Теперь Лана, провожая по утрам Виктора на поиски работы, садилась за машинку и шила кухонные прихватки, к ним полотенца и фартуки, а вечером они с Дашенькой шли на базар и относили продукцию продавцу, а от неё получали деньги за проданный товар. Лана была счастлива, что она помогает Виктору и у неё всё получается, а ему было горько осознавать, что он, мужчина, глава семьи, не может обеспечить её.

***

…Время летело незаметно, осень набирала обороты. Ягод было уже мало, орехи в кедровнике ещё зрели, шишки пока крепко держались на ветках, и медведица отправилась к знакомому полю. Там росли вкусные зёрна, они были сытные, такие же, как кедровые орехи, и она время от времени туда наведывалась и гуляла по полю. Сгребая колоски в пучок, медведица ела зёрна, прикрыв глаза от удовольствия. Про это поле, видимо, забыли, или оно было просто брошено, потому что убирать было некому, да и нечем, ведь вся техника пришла в негодность, а запчасти купить было не на что.
Медведица медленно продвигалась, посматривая по сторонам, преодолевая буреломы и отвлёкшись по пути на кисть запоздалой ягоды, не сорванной осенним ветром. Медведица на это поле забредала и раньше, когда зёрна были ещё молочные и сладкие, но тогда и в тайге было много ягод да грибов, поэтому она там давно уже не была, а теперь ей перед тем, как залечь на зиму, хотелось побольше поесть вкусных зёрен, которых так много было на том поле. Медвежонок, невдалеке, не приближаясь к матери шёл за ней. Один на это поле он ещё ни разу не приходил. Ему здесь нравилось, и он потихоньку тащился следом.
Медведица была очень осторожна. Она, увидев раскинувшееся поле за полоской деревьев, приблизилась к нему, но сразу не пошла в заросли колосьев, весело шуршащих под лёгким ветерком, а залегла за стволом старого дерева, раскинувшего свою крону на границе леса. Медвежонок, посмотрев на мать, тоже пристроился в зарослях небольших кустиков и ждал, когда можно будет идти дальше. Прикрыв нос огромной лапой, медведица долго лежала и наблюдала за полем, потом поднялась и осторожно пошла по краю леса вокруг поля, чтобы убедиться в своей безопасности. Обойдя поле и не заметив ничего подозрительного, она осторожно зашла в заросли колосьев и не успела углубиться, как раздались выстрелы. Ей обожгло бок, а внутри как будто тысячи раскалённых иголок разорвали внутренности. Она заревела, перекувыркнулась через голову и, оставляя кровавый след, быстро скрылась в чаще. Медведица бежала и ревела от боли, и этот рёв раздавался далеко по тайге, пугая всю живность в округе. Она время от времени ложилась и начинала когтями рвать раненый бок, потом, отчаянно взревев, вставала и шла дальше от поля, направляясь в глубь тайги, а медвежонок, перепуганный выстрелами и громким рёвом матери, неуклюже вскидывая задние лапы, бежал в чащу, не разбирая дороги. Рёв матери уже почти был не слышен, а он продолжал бежать, оглядываясь и фыркая.
Медведица шла, шатаясь и мотая головой. Рана кровоточила, внутри всё пекло и разрывалось. Ей тяжело стало идти, её мотало из стороны в сторону, она ложилась, зализывала рану, вставала и шла дальше. Зашла в бурелом, выбрала место, где веток на земле было немного, а под ними был сухой мох, разгребла ветки и легла, прикрыв глаза. Сон не шёл, внутри взрывались молнии, она пыталась зализывать рану, но боль не проходила, тогда она снова стала царапать бок когтями, пытаясь вырвать эту боль, но легче не становилось, и она обессиленно роняла голову на лапы и, поскуливая, закрывала глаза.
Полежав немного, медведица встала и побрела, оставляя на траве пятна крови из разодранного раненого бока. Медленно, слегка шелестя засохшими листьями, продвигалась она в сторону кедровника, куда ходила полакомиться вкусными орехами, но теперь ей было не до них, её внутренности горели от боли, а глаза застилала красная пелена ярости. По пути на поле медведица заходила в кедровник, однако орехи ещё не созрели, и даже ветер не мог сбить их с веток, но всё-таки немного шишек она нашла на земле. А сейчас, направляясь в сторону кедровника, она не думала о еде, просто разрывающая внутренности боль гнала её вперёд, подальше от страшного места. Время от времени медведица ложилась, отдыхала и снова шла через буреломы. Не дойдя до дороги, по которой ездили лесовозы, она развернулась и пошла в сторону, в глубь тайги. В глазах темнело, когда в очередной раз внутренности взрывались горячей болью, она падала и лежала некоторое время, чтобы прийти в себя, потом снова вставала и, шатаясь, продолжала свой путь. Медвежонок за ней больше не ходил и даже вблизи не появлялся, видимо, пошёл искать себе место для зимовки.
Целый день медведица кружила по тайге. Солнце уже зашло за горизонт, сумерки сгущались и готовы были превратиться в ночь. Она начала искать укромное место для ночлега. Увидев вывороченное с корнем огромное дерево, устроилась в его корнях. Она была голодна, но есть не могла из-за боли, которая скручивала все внутренности спиралью, спираль время от времени резко начинала раскручиваться и рвала внутренности безжалостно, в лохмотья и взрывалась такой болью, что медведица вскакивала и начинала крушить всё вокруг себя: рыла землю с рёвом, выдёргивала мелкие деревья, царапала кору на больших. Побушевав и тяжело вздохнув, она ложилась, закрывала глаза и пыталась уснуть. Снова устроившись под корнями дерева и прикрыв глаза, полежала немного, потом открыла их, подняла голову, осмотрелась вокруг и, уронив её на лапы, снова закрыла. Лежала без сна и прислушивалась к палящей боли.
Только ночь начала светлеть, она встала и пошла опять по тайге. Ей нужна была вода, чтобы потушить горячую боль внутри. Её мучила жажда, а ещё ей хотелось найти своих обидчиков. Она шла, шатаясь, и злоба красной пеленой застилала глаза. Она уже забыла, что направлялась в кедровник, теперь шла просто куда глаза глядят, потому что лежать не могла, а в движении порой забывалась до очередного сильного взрыва внутри. …Шли дни, она всё бродила по тайге голодная, с кровоточащей раной в боку, иногда ложилась, прячась в корнях вывернутых ураганом деревьев, и, отдохнув, шла дальше. Её шатало, бока ввалились, шерсть висела клочками, вся в земле и крови, сочившейся из раны в боку. Пробовала есть, но от еды боль усиливалась, и она начинала реветь и кататься по земле. Теперь она уже не искала еду, а просто шла через буреломы, овраги и по кустам с почти облетевшей листвой. В каких-то лужицах пила воду, чтобы утолить жажду и в надежде залить пылающий огонь внутри. Попив в очередной попавшейся ей на пути луже, медведица пошла через бурелом; пробравшись сквозь завалы ураганом обломанных веток и выбравшись к оврагу, нашла вывернутое дерево и устроилась под корнями на сухом мху; устало закрыв глаза и положив голову на лапы, она заснула тяжёлым сном.

***

Виктор с нетерпением ждал звонка от Василия.
Однажды Василий позвонил поздно вечером и сообщил, что через неделю едут за шишкой, на сборы осталось мало времени. — Виктор, — сказал Василий, — надо встретиться, мне надо тебе подробно рассказать, что ты должен взять с собой и как одеться.
— Хорошо, говори где и во сколько. — Он выслушал Василия и, положив трубку, сказал: — Ланочка, девочки мои, я на днях уезжаю в тайгу, но это ненадолго, привезу орехи, и у нас появятся деньги.
Они встретились с Василием, и тот, как опытный заготовитель орехов, сказал Виктору, как правильно собраться в тайгу: что с собой взять и как одеться. Виктор со следующего утра начал готовиться к долгожданной поездке, на которую возлагал большие надежды. Через неделю выехали чуть свет. Пока доехали до лесхоза, начался рабочий день. Заехали в администрацию, чтобы получить лесобилет, что-то вроде лицензии, разрешающей сбор шишек. В лесхозе сборщиков распределяют по участкам. В начале октября сезон сбора кедровых шишек в самом разгаре. Местное население в основном не трудоустроено и заработать на шишке для них вопрос жизненно важный. Во время получения разрешительных документов возникли споры, перешедшие в мордобой между приезжими и местными жителями. Хорошо, что не дошло дело до кровопролития при обилии различного оружия на руках у сборщиков. Проводник Ильич был рядом со своими мужиками и следил за обстановкой, он из местных, и, когда началась эта схватка, Ильич быстро всех успокоил и развёл в стороны. Его послушались и угомонились.
И вот они уже почти в тайге. День выдался хороший, настроение замечательное, и компания подходящая, все уже не по одному разу ездили за шишкой. У Виктора опыта в этом деле не было, но Василий рядом, и Виктор не сомневался, что у него всё получится, во всяком случае он будет стараться, потому что дома остались его девочки, которых он безумно любит и каждый раз очень страдает, когда они огорчаются. Виктор был в приподнятом настроении. Василий дал ему в долг денег, чтобы он купил тёплую одежду, обувь и оставил денег своим девочкам. Лес стоял, как сказочный, был пронизан солнечными лучами, и сквозь полуголые ветки деревьев, будто на картине художника, голубыми мазками проглядывало небо. Воздух был свеж и наполнен запахами осеннего листопада и засыхающей травы. Настроение у мужчин бодрое, для Виктора эта поездка наполнена надеждами, а этот замечательный солнечный день вселял уверенность на благополучное будущее. При взгляде на тайгу, пронизанную солнечными лучами, и такое глубокое голубое небо у него в сердце вдруг возникло ощущение, что всё будет замечательно и наконец-то закончится эта чёрная полоса, которая чуть не довела его до глубокой депрессии.
Урожай шишки выдался в этом году отменный. Проводник Ильич, как он сам просил его называть, привёз друзей на Никитином грузовике в кедровник за небольшую плату, окончательный расчёт должен был состояться после сбора шишки. Тут же в кедровнике стояла охотничья избушка, где они и поселились. Строят такое жилье в тайге орешники или охотники. Если свободно, можно заселиться и пользоваться всем, что есть. Но когда уходишь, обязательно должен оставить воду, сухие дрова и что-нибудь из продуктов — негласный лесной закон, — это Ильич объяснил своим подопечным ещё по дороге в тайгу.
Банька была разворочена медведями, и Ильич сказал им, что по охотничьим правилам они должны для зимовья что-нибудь сделать, раз тут остановились. Он предложил подремонтировать баньку, чтобы мужикам, приехавшим зимой на охоту, было где погреться. Проводник уехал, а мужики перетащили свои вещи в зимовье и решили, не теряя времени, сначала отремонтировать баню, потому что потом вряд ли смогут этим заняться. Под полатями нашли инструмент, гвозди и пошли работать. Весь оставшийся день они занимались ремонтом, закончили, когда сумерки стали сгущаться. Развели костёр, разогрели тушёнку, поужинали и легли спать. Утром быстро позавтракали, осмотрели оборудование, которое Никита прихватил с собой: дробилку для шишек и сито в виде корыта с дырками такого диаметра, что орешки сквозь него просыпаются, а чешуя шишек остаётся в сите. Виктор с Василием отправились за шишкой, а Никита остался в лагере, обустраиваться. Накануне двое суток был сильный ветер, который набил шишки, и теперь они устилали землю, правда, не ковром, но с земли собирать удобнее, чем лазать с кошками на деревья или бить по деревьям огромным колотом. Они набрали по мешку и понесли Никите для обработки. Когда большой урожай шишки, то вся таёжная живность запасается ими на зиму, медведи тоже приходят сюда питаться, поэтому они собирали и посматривали по сторонам. Василий за плечами носил двустволку с патронами двенадцатого калибра, на всякий случай. Набрав по очередному мешку, они шли к лагерю, чтобы передать их Никите на обработку и пребывали в прекрасном настроении. Виктор сказал: — Может, теперь удастся хоть немножко семью вытащить из нищеты, а то Лана уже подумывает, не уехать ли с дочкой к родителям в деревню, правда, мне она об этом не говорила, но я вижу, что она уже на пределе, а мне без них никак. Я ради них готов в лепёшку разбиться, но обеспечить своих девочек.
— Ну на какое-то время заработанных на шишке денег тебе хватит, если не шиковать. Ты, Виктор, пока есть время, подумай, может, ты на эти деньги каким-нибудь делом займёшься, которое будет приносить хоть небольшой, но стабильный доход. Хороший урожай шишки бывает раз в пять лет, а этих денег тебе на пять лет точно не хватит, — сказал Василий.
— Я подумаю. Действительно надо что-то решать, потому что в ближайшее время ничего хорошего не предвидится. Виктор шёл с тяжёлой ношей и думал: «Как греет душу надежда, что чёрная полоса вот-вот закончится. Бог даст, всё наладится и мне удастся сохранить семью. Надо подумать, куда можно вложить заработанные деньги, чтобы иметь постоянный доход, и тогда я смогу хоть иногда своих девочек радовать вкусностями и подарочками. Ланочка пока не может идти на работу, Дашеньку не с кем оставить, а для того, чтобы дочку устроить в садик, нужны большие деньги». Нет, в садике не требуют взятки, они просто показывают, например, длинный коридор и сообщают: «Вы должны его отремонтировать и выложить плиткой, тогда вашего ребёнка возьмём в виде исключения в наш садик». А на что делать ремонт, если дома хлеба нет и купить не на что? Он готов был без сна и отдыха таскать мешки с шишкой лишь бы заработать побольше денег для семьи. «Хорошо, что Ланочка умеет шить и придумала, как заработать хоть небольшие деньги, а то Дашеньке даже молока в последнее время не на что было купить».
Никита работал не покладая рук, потому что шишку надо было не только пропустить через дробилку, но и через сито просеять от мусора, да ещё к вечеру развести костёр и приготовить ужин, ведь мужики к этому времени уже никакие, набегаются с тяжёлыми мешками туда-сюда так, что готовы упасть и уснуть без ужина.