Теплые камни. Сигита Ульская

-1-

21 июня 2007 года

Анна сидела на траве. У её ног копошился кролик Пушистик. Всякий раз, захватывая лапками лист одуванчика, он смешно его жевал, дёргал усиками и поводил ушами. С возвышения, где устроилась Анна, был виден почти весь парк. В низине перед ней искрилась гладь озера. Колыхаясь, рябила на солнце сочная листва лип в аллеях. Сегодня в парке было мало народу. На другой стороне озера несколько человек играли со своими собаками. Иногда до Анны доносились крики команд и радостный лай. Она была задумчива. В её сердце тлела смутная тревога. Анна старалась понять, что же её волнует. Она перебирала события последних недель, мысленно листая календарь назад.
Месяц тому, после учёбы у Тесс, она приехала в город, где теперь поселилась её мать. До этого Анна никогда не жила среди небоскрёбов и шумных толп.
Первое время, выходя из подъезда, она пыталась со всеми здороваться. Но ей мало кто отвечал. Скорее, на неё смотрели удивлённо, и каждый бежал по своим делам. Анне было немного неуютно и непривычно в огромном Сити. Но, с другой стороны, её зачаровывали потоки людей, огни, реклама. Когда она шла по большому проспекту и мимо скользили незнакомцы, Анна чувствовала, как сквозь неё проносится яркая радуга чужих человеческих судеб. А она среди них — одна. Закричи — никто не услышит. Обойдут и ринутся дальше, как поток огибает камень в воде. Рита, мать Анны, уже несколько месяцев работала в маленькой овощной лавке недалеко от дома, где была их квартирка. Мать расцвела и поправилась. Теперь она почти всё время улыбалась и носила хорошие вещи, полностью сменив гардероб и причёску. О бывшем муже напоминали только два искривлённых пальца на правой руке да шрам у волос, но она отпустила чёлку, и его мало кто замечал. У Риты даже появился кавалер — Боб. Он работал шофёром и развозил по окрестным магазинчикам товары. Частенько Боб оставался ночевать в их квартире. По вечерам они сидели с Ритой перед телевизором, что-то жевали и смотрели какие-нибудь весёлые шоу. Боб был простым человеком, работягой. Ему нравились старые комедии с Чарли Чаплином; когда их показывали, он заливисто хохотал и чесал своё пивное брюшко через майку. Анну Боб не обижал. Казалось, они вообще живут с ним параллельно в одном пространстве. Иногда, находясь в маленькой квартирке целый день, они не перебрасывались и парой слов. Девушке Боб не очень нравился, она даже не понимала почему. Но Рита была счастлива, и Анна радовалась за мать. У Риты появилось много подруг, она хвалилась своей дочерью перед ними. Рассказывала, что та целый год училась магии у наставницы. И когда Анна приехала, для девушки было полной неожиданностью, что к ней уже выстроилась очередь желающих погадать, состоявшая из новоявленных знакомых матери. На несмелые возражения Анны, что она ещё не мастер, никто не реагировал. Женщины были готовы платить, пусть и небольшие, деньги. Анна затруднялась объяснить несведущим в эзотерике людям, что гадание — это не так просто. Каждый раз она чувствовала, словно суёт руки в кипящий котёл чужой жизни. Для неё это было стрессом, болью и напряжением. Однако людям хотелось чуда: они искали ответы на вопросы. Многие из них пытались подружиться с необычной девушкой, но она сторонилась их, так как видела, что её лишь используют. Из-за дара. Когда-то она спросила Тесс, проходит ли это внутреннее болезненное напряжение от того, что ты смотришь в чужую жизнь. Тесс, улыбнувшись, ответила: «Со временем это притупится, но никогда не уйдёт. В какой-то мере это твоя личная плата».
Анна вспомнила улыбку наставницы. И ей стало одиноко и тоскливо. Она скучала по Тесс. По Дэну и Роберту, по Софии. А больше всех — по Саре. С ними она не только училась магии: там, на ферме «Два дуба», она стала по-настоящему жить. Осознала, что мир — это не только боль, ссоры, борьба и крики. Поняла, что можно быть счастливой просто так, ежедневно. Для неё стало невероятным открытием то, что липкое и противное чувство страха и тревоги, которое в детстве её почти не покидало, у других бывало редко. И, оказывается, испытывать его, как она, постоянно — это ненормально. Её просто взяли за руку и вывели из норы, показав солнце. Она осознала, что дружить — это не издеваться и вечно подкалывать друг друга, как это делали девочки из их школы. И что можно быть умиротворённой, спокойной и абсолютно счастливой, даже когда просто сидишь рядом с близким человеком и молчишь. Это были самые лучшие девять месяцев её жизни.
Да, здесь, в городе, она очень грустила без друзей, словно её опять, как в детстве, опустили в чернила, пусть и в другом сосуде, и разговоры по телефону не могли заменить того счастливого времени в «Двух дубах», о котором она тосковала. Ей было беспокойно в доме матери. Здесь вещи пахли всё так же, как в детстве, и эти настойчивые запахи вызывали в ней постоянную смутную тревогу и чувство опасности. Действительно, успокаивалась и расслаблялась Анна только когда мать с Бобом по вечерам уходили в бар или в гости. И тогда она, оставшись одна в маленькой квартирке, каждый раз словно наполнялась чистой, новой энергией. Анна могла весь вечер просидеть в темноте, наблюдая, как переливается и мигает город за окном.
С утра девушка обычно помогала матери в магазине или по дому, а после обеда гуляла или проводила время в библиотеке, здание которой располагалось через несколько кварталов. Анне нравились эти маленькие путешествия. Она представляла, что не бредёт по городу с многоэтажками и шумными автострадами, а блуждает по заросшему старому лесу с ущельями и быстрыми горными реками. Тогда это превращалось в настоящее приключение. В прохладном читальном зале она обычно садилась за компьютер и жадно проглатывала всё, что могла найти про Испанию и Барселону. Анна много мечтала, всматриваясь в карты, открывала для себя описания незнакомых улиц, и они оживали перед ней, словно далёкое марево миража. Иногда ей казалось, что она уже осязает этот город. Его перекрёстки, площади, фонтаны…
Вечерами девушка пересказывала всё, что прочла, по телефону Стиву, который был сейчас с родителями. Он подготавливал последние документы для перевода в университет Барселоны. Стив смеялся, слушая её, и говорил:
— Зачем ты всё это читаешь? Ведь мы там будем жить! И у нас ещё куча времени впереди. Я там был несколько раз. Не думаю, что Барселона тебя впечатлит.
— Стив, это для тебя путешествие — обычная вещь. Ты объездил весь мир. А я еду за границу впервые. Для меня в детстве событием года было посещение базара. — Понимаю. Скоро я за тобой приеду! Мы поживём недельку у моих родителей, а потом отправимся покорять Испанию.
— Твои родители ещё злятся из-за того, что ты переводишься в Барселону?
— Нет. Уже нет. Мать прочла о тамошнем университете и осталась весьма довольна. Мне только пришлось дать им страшную клятву, что я не брошу учёбу. На этом всё закончилось, они смирились, — засмеялся Стив. — Как же я хочу тебя обнять!
— Я тоже. Мне здесь одиноко…
И они долго ещё говорили друг другу всякие нежные, милые глупости, о которых болтают лишь влюблённые. Потом Анна засыпала с блаженной улыбкой, обнимая тряпичную куклу, которую ей подарил Стив. Она с нетерпением ждала десятое июля, когда должен был приехать Стив. Анна обвела дату календаря на стене и старательно зачёркивала каждый прожитый день.
И вот сейчас, сидя в парке, она радовалась, что осталось шесть дней. Всего шесть дней до его приезда! Посадив Пушистика в клетку, девушка спустилась с пригорка. Она вышла на дорожку и направилась к выходу из парка. Неподалёку от неё на скамейке сидела девочка и отчаянно рыдала, размазывая кулачками слёзы. Её мать стояла рядом, держа на руках маленькую собачку, и кричала: «Как же ты мне надоела своим нытьём! Вставай, пошли! Я тоже устала. Почему ты такая эгоистка?!» Мимо проходили две тётушки и сделали женщине замечание, что нельзя так кричать на детей. Но этим они словно подлили масла в огонь. У женщины окончательно сдали нервы. — Да пошли вы, — кричала она, — две старые дуры! А ты чего уставилась? — грозно посмотрела на Анну.
У той при взгляде на рыдающую девочку сжалось сердце. Словно Анна увидела себя в детстве. Она хотела бы объяснить этой женщине, что ребёнок не запоминает слов, но помнит только интонации, ощущения и пережитый страх. Возможно, малыш был страшный шалун в детстве, но в память врежется не собственное баловство, а несдержанная и постоянно орущая мать, которую он всё время боялся… Но Анна также вспомнила и слова Тесс: «Не давайте советов и никого не учите, пока вас не попросят об этом. Совет — дорогое семя. Но бросать его можно только в подготовленную почву. Иначе он бесполезен и даже опасен. Если хотите помочь, просто поддержите или сделайте что-то доброе. Этого будет достаточно». Именно потому Анна просто спросила женщину:
— Скажите, вам чем-нибудь помочь?
У женщины как будто разжалась внутренняя пружина. Она обмякла, лицо её перестало быть злым; затем с печалью посмотрела на Анну, после на дочь и тихо промолвила:
— Спасибо, не надо, я справлюсь сама.
— Тогда я искренне желаю вам хорошего дня и сил, — сказала ей Анна и, повернувшись к девочке, спросила: — Ты не хочешь погладить моего Пушистика?
Та подняла заплаканное личико, посмотрела на клетку, потом на Анну и кивнула.
— Это зайчик? — уточнила она, показывая грязным пальчиком на Пушистика.
— Да. Он очень добрый,— улыбнулась Анна.
У девочки высохли слёзы, и теперь она с любопытством заглядывала в клетку. Анна, присев на скамейку, вытащила кролика. Когда его шёрстка коснулась руки малышки, та засмеялась и стала его гладить. Её мать, устало опустившись рядом, принялась оправдываться:
— Знаете, я не такой уж страшный человек… Но сегодня всё пошло не так... Всё как-то кувырком… И это, наверное, было последней каплей.
— Я понимаю, — кивнула Анна, — всякое бывает. — Она помолчала. — Ваша дочь очень вас любит. Она, вообще, пока любит только вас. Вы для неё — целый мир. Женщина пронзительно посмотрела на Анну, словно та сказала что-то очень важное для неё. Она порывисто прижала дочку, закусила губу и, опустив глаза, закивала. Так они посидели ещё немного, и девочка уже сама попросила маму пойти домой. Анна простилась с ними и, подхватив клетку с Пушистиком, отправилась к большой многоэтажке, в которой жила Рита. Пока Анна медленно шла по аллеям парка, потом по улице, стараясь не раскачивать клетку, она думала, как утомительно долго в городе тянутся дни. Одинаковые, словно серые бусины из длинного старого маминого ожерелья, которое висело над её кроватью вместо украшения. Каждый день — большая серая бусина. А ещё весь последний месяц её тревожил Пушистик. Анне очень хотелось взять его с собой в поездку, но это было невероятно сложно сделать. На него нужны были документы. Она пыталась их собрать и ещё три недели назад обратилась в ветеринарную клинику. Ей обещали помочь. Пушистик же жутко напугал свою хозяйку. От регулярных тасканий в ветлечебницу он поначалу стал вялым. Всё время просился к ней на руки. Анне даже казалось, что кролик стал меньше есть. Она уговаривала его, ласкала, убаюкивала. Купила прописанные врачом витамины и старательно закапывала их питомцу в рот.
От лекарств буквально за неделю зверёк ожил. Он снова стал есть, шёрстка заблестела, и Анна успокоилась. Её пушистый друг жив-здоров! Скоро их ждёт дорога!
…За несколько дней до приезда Стива Боб пригласил Риту с Анной на пикник. Они сложили нехитрый скарб, набрали еды и поехали на старенькой машине Боба за город. Погода стояла замечательная. Жарко, на небе ни облачка, поэтому женщины были в лёгких летних платьях и шляпках с большими полями. Их машина долго неслась по раскалённому шоссе, потом по пыльной грунтовой дороге. Они остановились на берегу тихой речушки, которая растеклась мелкой водой и медленно шелестела в низине у леса. Выбрали уединённое место на опушке. Рита расстелила плед, Анна вытащила корзину с едой. Поели тихо, по-семейному, и Боб стал хватать Риту за бёдра, обнимать. Она весело смеялась, потом парочка решила прогуляться по берегу, оставив Анну одну. Она же без них вздохнула свободней. Девушка ликовала — все мысли крутились исключительно вокруг Стива. Уже завтра он выезжал к ней, и она до мелочей представляла себе его сборы в дорогу. Анна подошла к реке. От жары последних дней та совсем обмелела. Анна села на валун, опустив ноги в воду. В природе всё застыло, замерло, казалось, даже река текла лениво, нехотя касаясь кожи девушки.
Вдруг Анна почувствовала, что через тело словно пробежал ток. Она покрылась мурашками, и волосы встали дыбом. Воздух вокруг неё заколыхался. Анна вскочила от неожиданности… Наверное, показалось. «Это от того, что солнце в зените», — подумала она и снова присела. «Возьми меня», — отчётливо услышала она фразу, прозвучавшую в голове. Анна вздрогнула. «Возьми меня, возьми», — прозвучало опять. Она стала нервно озираться. «Где ты?» — спросила девушка. «Я здесь, внизу». Анна стала смотреть в воду. У самых её ног лежал камешек. Он был серо-голубой. Среди остальных камней этот выделялся абсолютно идеальной формой. Круглый шар. Словно его специально обтачивали. Анна, протянув руку, достала его из прохладной воды. Камень был тёплым и мгновенно высох. Девушка с удивлением разглядывала находку. Таких камней она никогда не видела. Он завораживал и казался живым… Как природный камень может быть таким гладким и ровным? Высохнув, он стал нежно-голубого цвета с жёлтыми искринками вкраплений. Его хотелось держать в руках. Он ещё сильнее нагрелся. Услышав смех матери, девушка инстинктивно спрятала камешек в карман. Почему-то ей не хотелось показывать его Бобу и Рите. Когда они вернулись домой, Анна набрала номер Тесс и рассказала ей о странной находке. Наставница внимательно слушала, а потом ответила:
— Анна, дорогая, этот камень — большая редкость. Это Глаз Земли. Они дают силу. Эти камни рассыпаны по всей планете. Но работают они в паре. У каждого такого камня есть свой близнец. Один каменный Глаз то спит, то работает. И никогда не предскажешь, в какое время он это будет делать. Но при объединении двух Глаз они выполняют волю хозяина и работают тогда, когда он этого хочет… Найти их очень трудно. Хотя если ты обнаружила один, то на твоём пути обязательно встретится и другой. И, соединившись, они наделят тебя невероятной силой. У многих магов были такие камни-глаза. Они умеют читать мысли и подсказывать верные ответы… У них много разных способностей… Найти их считается огромной удачей. Сохрани его. Он принесёт тебе счастье. Но только помни, — добавила Тесс, — не мы для магии, а магия — для нас. Применяй их лишь по надобности. Иначе они подчинят тебя, поглотят, и ты станешь зависима от них, как от наркотиков…
Весь следующий день Анна носила камень в кармане. Иногда, боясь потерять, проверяла, но он был на месте — тёплый, гладкий… А ещё ей очень хотелось вновь услышать его. Это было потрясающе интересно: как он тогда звучал в ней. Словно шёпот внутри. Жаль, но камень молчал…
Между тем у Анны всё равно было чудесное настроение: скоро приедет Стив, к тому же сегодня заканчивалась нервозная эпопея с оформлением документов на вывоз её любимого Пушистика. Она заплатила все пошлины и получила нужные бумаги. Пушистик сможет поехать с ней! Чтобы ему было удобнее в долгих дорогах и перелётах, Анна купила большую современную клетку.
— Зачем так разоряться? У него и старая клетка была хорошей, — недовольно бурчала Рита весь вечер.
— Мам, она слишком узкая и тесная. А в этой Пушистику будет спокойнее. И видно из неё лучше, — объясняла Анна.
— А что ему смотреть-то? Кролик и есть кролик! Дурное существо… Кошки гораздо умнее, — пожимала плечами Рита.
Анна не стала продолжать спор, отправилась в свою комнату, легла на кровать с Пушистиком и начала звонить друзьям, чтобы поделиться хорошими новостями.
Перед тем как уложить кролика спать, она долго гладила его, дала ему лекарство и опустила в коробку рядом с кроватью. Анна не поленилась сбегать на улицу нарвать и принести немного свежей травы, чтобы ночью ему было что поесть.
В полной темноте они лежали и разговаривали. Вернее, конечно, говорила только Анна. Девушка подсунула руки под голову, наблюдая, как по стенам бегают блики от проезжавших по улице машин. Сначала свет от фар появлялся в углу, освещая облупленный шкаф, потом смещался к потолку и, блеснув на старой люстре, исчезал. Пушистик привычно жевал, тихо шурша подстилкой, иногда поводил ушками, прислушиваясь к словам хозяйки. Анна всегда перед сном что-то рассказывала кролику, иначе её поглощали воспоминания. Мысли, тревоги, обрывки фраз… Они начинали крутиться в голове, словно мусор, подхваченный ветром в переулке. И тогда уже не уснуть, остаётся только мучительно наблюдать за этим бесконечным полётом, который, истощив её, давал забыться во сне, скорее напоминающем обморок. Именно поэтому Анна, ложась, сама устремляла поток своего сознания в нужное русло. Она словно бежала от этого переулка страхов и сомнений по выбранной дороге. Бежала, пока, утомившись, не засыпала. — Скоро мы с тобой поедем в путешествие! Сначала на поезде, а потом на самолёте, — мечтала Анна, глядя на огоньки от фар. — Но ты не бойся, в самолёте не страшно! Они редко падают. А летят высоко и очень быстро. Помнишь, на ферме мы смотрели с тобой на них? Разве думали тогда, что когда-то сами полетим? Вот, Пушистик, то-то же! — наклонилась она к нему и улыбнулась, видя, что кролик повернул к ней свою умную мордочку. — Мы увидим новые города! И встретим много хороших людей! И у нас будет немало приключений. Удивительных и неожиданных, — шептала она кролику, гладя его по шёрстке. Заснула Анна с улыбкой, и ей снилось, что она летит в небе. Высоко-высоко. Под ней поля, города, дороги… Кажется, она разглядела их ферму, на которой ей жилось не очень радостно, и дом Тесс… Она летела, раскинув руки. И всё было в её власти, всё возможно! Ветер свистел в ушах, вдали она заметила море и холмы. Пролетая над лесом, спускалась ниже, и лисы поднимали к ней свои мордочки из высокой травы, а птицы взмывали вверх с веток и парили рядом с ней. И Анну охватывали радость и покой.
Утром девушка, улыбаясь, долго потягивалась, вспоминая удивительный сон. Она погладила Пушистика, чтобы разбудить его. Но он не шевелился. Анна взяла кролика на руки. Он безжизненно свесил лапки.
— Мама!!! — Анна в сорочке с Пушистиком в руках бросилась на кухню. — Мама!!!
Анна заливалась слезами и не могла вымолвить ни слова. На дрожащих руках она протягивала удивлённой матери, варившей себе кофе, мёртвого кролика.
— Господи, как ты меня напугала, Анна! Ну что ж поделать? Успокойся. Он и так прожил слишком долго. Я не видела ни одного кролика, который бы столько жил. Иди положи его в пакет, я вынесу, — пыталась успокоить дочь Рита.
Анна ушла к себе. Убегая на работу, мать заглянула к ней, чтобы забрать Пушистика. Но дочь сказала, что разберётся с этим сама. Когда Анна осталась наедине, она нашла коробку из-под обуви, положила туда кролика, оделась, взяла небольшую лопатку и пошла в парк. У самого пруда было место, где росли кусты сирени. Анна и Пушистик любили здесь сидеть. Именно там, у куста с сиренью, Анна похоронила друга и завалила его могилку большим камнем, чтобы собаки его не отрыли. Всё это время она плакала. На телефон падали сообщения от друзей, которым она написала о смерти Пушистика. Анна вымыла руки в пруду, вытерла слёзы и, по-детски шмыгая носом, села на траву рядом с могилкой, читая эсэмэс. «Держись, солнышко! Очень тебе сочувствую. Послезавтра тебя обниму и утешу!» — писал Стив.
Дэн Кит: «Дружище Пушистик! Пусть земля тебе будет пухом. Мы тебя никогда не забудем». Роберт Одли: «Очень расстроены с Софией этим известием. Анна, обнимаем тебя. Пожалуйста, держись! У меня на заставке ты с Пушистиком, поэтому я его вижу всегда, когда получаю от тебя СМС». София Эртон: «Анна, плачу вместе с тобой. Боже. Пушистик. Неужели его больше нет?!» Тесс Уайт: «Милая Анна, девочка моя, представляю, каково тебе. Но я с тобой. Целую тебя в носик. И крепко обнимаю. Пушистик навсегда останется в наших сердцах. Милый белый кролик! Забавный и добрый. Мы все очень любили его».
Сара Милн: «Моя родная, моя дорогая подруга. Как бы я хотела сейчас обнять тебя и плакать вместе с тобой. А помнишь, как Пушистик напугал мою маму, и она чуть не свалилась в чан с тестом? А как ему понравился изюм, и мы с тобой накормили его так, что он, бедный, не мог шевелиться сутки? А когда он съел помидор, испачкал мордочку, и мы с тобой покатывались со смеху, называя его Пушистик-Дракула, помнишь? Мой славный Пушистик. Мой хороший зайка! Анна, я тебя люблю. Очень-очень горюю. Я с тобой».
Но даже они, её друзья, не могли до конца понять, кого она потеряла. Это был пушистый ангел её детства. Её защита. Её утешение. Её надежда. Её опора.Одиннадцать лет он всегда находился рядом с ней. Он единственный знал все её секреты. Когда в детстве ей было страшно, она, разговаривая с ним, утешалась и находила выход. Когда её охватывал ужас, она прижимала к себе Пушистика, чувствовала его быстрое сердечко, и ей было не так одиноко. Да, год назад в её жизни, словно солнце в подземелье, появились Тесс, Дэн, Роберт, София, Сара и Стив. Но ведь до этого у неё был только Пушистик!

-2-

Наступил день приезда Стива. Это был выходной, и Рита с Бобом накрывали с утра на стол, ожидая друга Анны. А девушка в это время выбрала самое красивое платье из своего скудного гардероба. Заперлась в ванной, расчесала и уложила волосы, накрасила глаза и, закусив губу, глядела на свои пятна витилиго на щеках и шее. Они обрамляли её лицо, словно природа нарисовала на ней цветок, и нисколько её не портили. Но всё же Анна думала: ну почему она не такая, как все? Почему её кожа двух цветов? Стив её очень любил и, казалось, вообще их не замечает. А Тесс говорила, что Анна напоминает ей скульптуру, вырезанную из драгоценной породы двухцветного камня. «В любом случае надо любить себя такой, какая ты есть. И лучше, и моложе, чем теперь, ты всё равно не будешь», — сказала себе Анна и подбодрила кивком собственное отражение. Поправив складочки на платье, она вышла в коридор.

— Анна, хорошо выглядишь, — приобняла мать дочь. — А зачем губы накрасила? Естественная красота всегда в моде. И в этом платье... ты не думаешь, что у тебя короткие ноги?
— Мам, спасибо за комплимент, — улыбнулась Анна. Она уже привыкла к разговорному стилю матери. В детстве очень обижалась, что мама не хвалит её. Вернее, что бы ни делала девочка, мать находила, к чему придраться. Но сама Рита не понимала, в чём проблема. Она выросла под градом тумаков и затрещин и ещё в юности дала себе страшную клятву никогда не избивать собственного ребёнка. Рита считала себя хорошей матерью и, как только в поле её зрения попадала дочь, сразу вспоминала слова из какой-то умной передачи о том, что детей надо воспитывать. Но понимала это по-своему. И каждой фразой хотела незамедлительно сделать дочку лучше, поэтому тут же говорила, чего не хватает Анне до идеала. Вроде бы Рита и любила её, но выражала свои чувства только замечаниями. Поэтому на Анну с детства сыпалось: «Помой лицо, ты грязная», «Красивый рисунок, но разве так изображают руки? Перерисуй», «Дурацкая шляпка получилась, ты могла бы сделать лучше»… Разве мастер интересуется пожеланиями глыбы мрамора, откалывая от неё куски? Он просто вытачивает идеальную фигуру.
Однако её дочь не была камнем. Анне хотелось хоть раз почувствовать восхищение матери, её обожание. Между тем если Рита и говорила ей про свои чувства, то выглядело это, скорее, со смыслом — «Ты, конечно, нелепая, но я тебя и такую люблю». Пожив в доме Тесс, Анна поняла, что мать не переделать. Не стоит на неё сердиться, потому что эти въедливые обиды точат саму Анну изнутри, доставляя много боли. Гораздо добрее и более открыто Рита относилась к животным. Она всей душой полюбила кошечку, принесённую Анной от Тесс. Назвала её Анна-Фердинанда. У Фердинанды была светло-сливочная пушистая шёрстка и красивые голубые глаза. Кошка обладала невероятно умным и уживчивым характером. Когда Анна-Фердинанда мяукала, казалось, она пытается произнести слова. Рита носилась с ней так, как не носятся даже с младенцами. Женщина кормила кошку только с рук, не жалела денег на лучшие средства для её ухода и лечения. Зайдя в дом после работы и буркнув Бобу с Анной «привет», Рита расплывалась в улыбке при взгляде на выходившую ей навстречу Фердинанду и тут же начинала сюсюкать, протягивая к кошке руки: — А кто же тут скучал без меня? Какая сладкая девочка? Ты же моя милашечка, моё солнышко, моя сладенькая! Сейчас я тебя покормлю, моя хорошая. А что тебе принесла мамочка? Посмотри, какую вкусняшечку!
Когда Анна, Рита и Боб усаживались за стол ужинать, опять лучшие куски отдавались Фердинанде. Боб даже ревновал. Анна же, скорее, радовалась, потому что понимала: кошке с матерью будет очень хорошо.
…Закрыв за собой входную дверь, Анна выдохнула. Она сбежала по лестнице, словно выпорхнув на свободу из клетки. Говорят, что нет на земле места лучше, чем родной дом. Но ни на ферме, ни в новой маминой квартире Анна не чувствовала себя дома. Где он, её очаг? «Наверное, впереди», — думала девушка. Пока всё это были временные пристанища, но не дом, в котором она бы чувствовала себя защищённой.
Времени до прибытия поезда Стива оставалось ещё много, и Анна пошла на вокзал пешком. В руке она сжимала каменный Глаз. Сегодня он был очень горячим. Девушка подумала, что они с камнем стали за эти дни единым целым. Чем больше переживала она, тем сильнее нагревался он. …На вокзале было шумно. Сновали и суетились люди. На перроне к ним присоединились голуби. Люди галдели, перед лицом Анны неожиданно взмывали птицы, толкались носильщики… Басом, перекрывая толпу, кричала мороженщица на углу, предлагая свой товар прохожим. Задев ногу Анны, пробежал большой пёс и сел чесаться неподалёку. У Анны даже в какую-то секунду разболелась голова. От волнения, толпы и разноголосых звуков… Но когда она увидела Стива, вышедшего из вагона, сразу забыла обо всём. Её сердце подпрыгнуло и неистово забилось. И все: люди, голуби, носильщики, старая лохматая собака и даже толстая мороженщица с недовольным лицом — растворились, растаяли, словно их и не было здесь.
Стив подхватил и обнял Анну. Она же прижалась к нему и почувствовала такой же ликующий, как и у неё, стук его сердца. Стоило ей вдохнуть его запах, коснуться родной руки, услышать тембр его голоса, и всё в этом мире для Анны встало на свои места. Душа её взвилась до неба и в ту же минуту, успокоившись, загорелась ровным огнём, который до этого изнуряюще метался от ожиданий и мыслей. Глядя друг на друга с улыбкой, они двинулись к выходу.
— А зачем столько вещей, мы же завтра утром уедем? — удивилась Анна, увидев объёмную сумку Стива.
— Там подарки тебе и твоей маме. Я хотел бы ещё купить ей цветы, — пояснил Стив.
По его настоянию они заехали в большой магазин. Парень взял Анну за руку и водил её по отделам, наряжая, как любимую куклу. Девушка покрывалась розовыми пятнами от волнения каждый раз, когда Стив доставал кошелёк. Он так много тратил на неё! Она умоляюще просила:
— Стив, не стоит. Мне не нужно новое платье.
— Я так хочу. Ты просто конфетка в этом наряде! — и он лихорадочно её прижимал к себе.
В итоге Анна вышла из торгового центра, полностью сменив одежду, вплоть до белья и туфель. И даже причёска и маникюр у неё были новые — Стив заставил девушку просидеть целых два часа в салоне. Там непривычно пахло лаками и красками, и парикмахерши в одинаковых чёрных фартуках торжественно колдовали над женскими головками. Когда Анна выплыла из салона, то почти не шевелила головой, чтобы не растрепать красиво уложенные пряди новой стрижки. Девушка шла очень осторожно, боясь испачкать ультрамодное платье аметистового цвета, купленное Стивом под её глаза. Она испуганно шарахалась и не могла понять восхищённых мужских взглядов. На неё никогда так не смотрели. — Ты у меня такая красавица! — поцеловал её Стив. — Не отдам тебя никому!!! Ты только моя!
Стив купил представительный букет роз, который им завернули в хрустящую бумагу, и влюблённые наконец двинулись к Анне домой.
Рита была поражена. Боб тоже оторопел. Они были в шоке от преображения Анны. Та выглядела настоящей модной леди. Стив удивил их букетом, манерами и многочисленными подарками. Весь вечер говорил в основном только гость. О том, как он любит Анну и что у неё прекрасные перспективы.
— Вы не бойтесь за дочь. Со мной она как за каменной стеной, — объяснял Стив матери Анны.
— А расскажите о своей семье, — попросила окончательно очарованная им Рита.
— Мои родители владеют собственным семейным бизнесом. У нас большой дом и есть ещё два в Испании и Франции. В нашей семье трое детей, я самый младший. Первый — Рик, ему тридцать три, у него семья, двое детей и собственная компания по производству корма для животных. Вторая — сестра, её зовут Сильвия. Она замужем, ей двадцать семь. Она не работает, занимается воспитанием сына…
Стив рассказывал о собственных путешествиях, об их домах. Рита и Боб слушали разинув рты. Поздно вечером, когда все разошлись по комнатам, Рита поймала Анну, вышедшую из душа, и внушительно зашептала ей в ухо:
— Держись его, дочь! Это твой единственный шанс в жизни. Запомни это! Е-дин-ствен-ный! Упустишь Стива — и уже никогда не поймаешь такую удачу. — Рита достала из кармана халата пачку денег, перемотанную старой лентой, и протянула дочери. — Это тебе, чтобы ты могла войти в их семью и не прослыла нищенкой. Здесь шестьсот пятьдесят долларов. Трать их с умом. Растяни, чтобы подольше хватило.
— Спасибо, мама, — растроганно сказала Анна, принимая деньги.
— Ох, главное, тебе выйти замуж за него. Только для этого и стараюсь! Будь счастлива! — Она обняла дочь и похлопала её по спине.
Всю ночь Анна не спала, боясь испортить причёску. И даже когда проваливалась в дрёму, ей снились кошмары, как они опаздывают на поезд или Стив уезжает без неё. Часа в три она проснулась и, вспомнив о камне, вскочила, с тревогой зашуршала пакетами со вчерашнего шопинга, боясь, что его потеряла. Но, найдя на дне сумки под старым платьем, выдохнула. Правда, камень был холодный. Анна переложила его в свою сумочку и, успокоенная, легла ещё подремать, но даже сквозь сон всё ещё нервничала, дёргалась и боялась проспать.
Потом был ранний подъём, быстрые сборы, тёплые прощания. Рита обнимала Стива как родного и плакала, прижимая его даже больше, чем прощаясь с дочерью. Боб стоял за ними в коридоре в старой майке и шортах и тоже тёр глаза. То ли от слёз, то ли от недосыпания. …До прибытия поезда Анна со Стивом решили попить кофе. Они сели в маленьком уютном вокзальном кафе VIP-зоны. За стеклом на улице бурлила жизнь, мимо неслась и клокотала многоликая людская толпа, а здесь было тихо и прохладно. Девушка сидела у большого окна, смотрела на спешащих людей за стеклом и чувствовала себя героиней сериала. Словно она оказалась звездой экрана. Как будто видела себя со стороны, и всё, что происходило, ей казалось нереальным. Иногда в зеркалах и витринах она замечала своё отражение и каждый раз вздрагивала. Она не узнавала в этой красивой молодой женщине себя — простую фермерскую девочку. Кофе им принесли не в бумажных стаканчиках, а в настоящих фарфоровых чашках с блюдцами. Сверху он был посыпан корицей, а на каждом блюдце лежала маленькая шоколадка с изображением поезда. Анна подумала, что так завтракают королевы.
Когда влюблённые сели в вагон, оказалось, что больше никого в их купе не будет. И всю дорогу они, закрывшись, провели в объятиях друг друга. Стив накинулся на неё, зацеловал, затискал, заласкал. Любовь вырывалась из него, как искры из разворошённых горящих поленьев. И эти огни сыпались и сыпались на душу Анны, и она тоже полыхала, каждую секунду сгорая дотла и тут же возрождаясь. Вечером, крепко обнявшись, они заснули. Анне было удивительно это новое чувство — засыпать рядом с любимым человеком, когда тела переплетаются, как будто становясь одним целым. …Она проснулась в кромешной темноте. Поезд стоял. Рядом мирно спал Стив, положив голову ей на плечо. Анна осторожно высвободилась и выскользнула из кольца его рук. Наскоро оделась и вышла в коридор. Она выглянула на улицу. Поезд остановился на маленькой станции у красивого вокзала с белыми колоннами. К ней повернулась дежурная, курившая на перроне, и сказала:
— Можете пройтись, будем стоять ещё двадцать минут.
Анна вышла, кутаясь в кофту, в карман которой зачем-то сунула камень из сумки. Дежурная куда-то испарилась… Чужой маленький городок сверкал огоньками сквозь ели, росшие плотной стеной у края перрона. Громко скрежетали цикады. Большой фонарь над девушкой мигнул и вдруг погас, погрузив её в темноту. Анна подняла голову. В высоком небе мерцали, переливаясь, звёзды. Только цикады, Анна, ночные светила и космическая бездна… Она снова почувствовала себя подвешенной в незнакомых мирах, наблюдающей за собой со стороны. Анна словно потерялась в пространстве. Где она? В прошлом? Будущем? Настоящем? Девушка чувствовала, что оказалась в невесомости и не знает, куда ей двигаться дальше. Сами собой закрылись глаза. Анна раскинула руки. Вдруг сквозь ресницы она увидела вокруг себя плотный лес. Как будто доисторический. Ветки деревьев сплелись над ней и почти не пропускали света, повсюду были корявые стволы и корни, покрытые влажным мхом. Густые можжевельники и резные папоротники стелились над землёй, скрытой большим слоем жухлой многолетней листвы… Огромные чёрные валуны. И оглушительная тишина. Словно картинка из страшной готической сказки… Она не знала, сколько простояла так, десять минут или год, пока её не дернула за рукав подбежавшая раскрасневшаяся дежурная:
— Эй, дурёха! Я кричу, а вы не слышите. Сейчас поезд поедет.
Анна встрепенулась и побежала к открытым дверям вагона. И только заскочила, как поезд тронулся. Но ни ужаса, ни волнения девушка не испытала. Она пребывала в какой-то прострации. Зашла в их купе, села, глядя на всё отстранённо, как птица глядит на мир из глубокого дупла. Открыла бутылку с водой. От её шипения проснулся Стив.
— Эй, — начал он дёргать Анну, — эй, ты что? Ты пугаешь меня! Ты чего не спишь?
— Ой, прости, — Анна сбросила с себя оцепенение. — Наверно, я просто волнуюсь из-за встречи с твоей семьёй. Какие они?
— Какие? — Стив почесал затылок и потянулся. — Ну, разные. Мне сложно сказать. Это же моя семья. Они обычные.
— Как ты думаешь, я им понравлюсь?
— Конечно. Я думаю, да! — Стив подсел к ней и обнял. Они снова легли, но больше не спали. Под самое утро Стив задремал, Анна же стала приводить себя в порядок. К одиннадцати часам, когда приехали в пункт назначения, и девушка, и парень были собраны и, как только поезд остановился, первыми соскочили на перрон.

-3-

Их встречала Сильвия, старшая сестра Стива. Это была хрупкая экзальтированная женщина с чёрными крашеными волосами, ниспадавшими модной волной из-под широкополой красно-белой шляпы, за которой она прятала своё бледное лицо. У неё были выразительные серые глаза и тонкий благородный прямой нос, как у Стива. Одета она была в белый стильный костюм и алые босоножки. Её вид, её духи, маникюр — всё в Сильвии говорило о дороговизне. На её шее не хватало ценника с большим количеством нулей после крупного числа.

Сильвия улыбнулась Анне шедевром стоматологии и чмокнула два раза воздух рядом с её щеками. Пока Стив закидывал вещи в багажник машины, Сильвия как бы ненароком спросила Анну:
— А что у тебя... э-э-э... с кожей? Это ожог?
— Нет, — стушевалась та. — Это от рождения. Витилиго. Незаразное.
— А-а-а, ну хорошо, славненько. Садись в машину сзади.
Анна была смущена и всю дорогу молчала. Разговаривали только Стив и его сестра. Сильвия рассказывала брату, что «маман вчера устроила слугам разнос». От слова «слуги» Анне стало плохо. Надо же, у них есть слуги! Что её ждёт? Она себе это даже представить не могла. Спортивная машина Сильвии легко вкатилась на очередной пригорок, и перед ними открылось морское побережье. Внизу росли вековые сосны, и даже отсюда чувствовался их тягучий смолянистый запах. В самой гуще деревьев стоял белоснежный дом. Он напоминал океанический лайнер, пришвартовавшийся к берегу, сверкавший стальными рамами и большими окнами.
— Ну вот мы и дома! — радостно произнёс, разведя руки в стороны, Стив. Анна побоялась уточнить, что он имел в виду и сколько здешней земли им принадлежит. Она вжалась в сиденье и, кажется, перестала дышать. Проехав лесок, они по красной кирпичной дорожке подкатили к высокому забору. Ворота тихо открылись, и машина нырнула во внутренний двор. Тут под навесом уже стояли четыре автомобиля. Один другого дороже, начищенные и сверкающие, как в шикарном автосалоне. Анна зажмурилась. Ей реально стало плохо и захотелось бежать куда глаза глядят.
Подошёл молодой мужчина. Анна выскочила ему навстречу, поздоровалась и протянула руку. Он удивлённо посмотрел на её ладонь и, помедлив, пожал. — Рекс, — обратилась к нему Сильвия, — отнеси вещи Анны в её комнату в правом крыле дома. В голубую спальню. И забери из багажника мои покупки.
— Будет сделано, — галантно кивнул Рекс.
Стив, обхватив Анну, тихо сказал:
— Не волнуйся, крошка. Но слугам необязательно жать руки. Пойдём, я познакомлю тебя с семьёй!
Таща за собой Анну, он быстро обошёл дом, обсаженный аккуратно подстриженными можжевельниками. Перед ними открылась площадка с видом на море. Выбеленные деревянные настилы, зонтики от солнца, бассейн, шезлонги… — Ой, — удивилась Анна, подойдя к краю бассейна, — какого изумительного цвета вода!
С одного из шезлонгов раздалось:
— А у вас в бассейне вода другого цвета?
— Привет, мам! — обратился Стив к женщине, которая привстала с деревянного ложа, придерживая шляпу. — Позволь представить тебе Анну.
Девушка робко подняла глаза на собеседницу. Это была женщина лет шестидесяти, в чёрном купальнике на высохшем теле. Почему-то она напомнила Анне черепаху. То ли из-за тёмного загара, благодаря которому её кожа смахивала на коричневую пергаментную бумагу, то ли из-за многочисленных морщин, покрывавших её лицо и длинную шею. Мать Стива внимательно и холодно осмотрела Анну снизу вверх через опущенные солнцезащитные очки.
— Меня зовут Лидия. Обниматься не будем, я только что намазалась кремом.
— Очень приятно, Лидия! — горячо поприветствовала её Анна.
— Угу. Идите в дом, а я ещё позагораю. — И она отвернулась, закрыв глаза. — Стив, скажи кому-нибудь на кухне, чтобы принесли мне огуречный смузи.
— Ага, мам. — Стив снова схватил Анну и потянул девушку в дом. Особняк поражал роскошью. Светло-серые, почти белые стены и окна высотой в два этажа в гулком холле. Повсюду огромные абстрактные картины. Кожаные диваны и громоздкие столы с резными ножками. Длинные коридоры, в которых сразу можно было потеряться.
Стив и Анна прошли на кухню. Там несколько женщин что-то готовили. Увидев молодого хозяина с незнакомой девушкой, они замерли и замолчали. Анна робко им кивнула, а Стив попросил принести матери напиток. Когда они выходили, Анна видела, как одна из женщин скривила лицо и помотала головой, указывая на неё. Ей было плохо и страшно здесь. Она чувствовала недружелюбие. Такое ощущение, будто она маленькая речная рыбка, заплывшая в ледяной океан. А Стив словно и не замечал этого. Он проводил Анну наверх в её комнату и посоветовал отдохнуть, потому что вечером за обеденным столом должна была собраться вся семья. В комнате, отведённой для Анны, с лёгкостью поместилась бы вся мамина квартира. Стены выкрашены в благородный голубой цвет, сливочные шторы — как из дорогого журнала. Здесь же стояла огромная кровать с кремовым бархатным изголовьем и шикарным бельём в голубых и жёлтых тонах. Анна видела нечто подобное лишь на картинках в каталогах. Она подошла и осторожно провела рукой по прохладной шёлковой поверхности покрывала.
Ванная комната, смежная со спальней, сверкала синей плиткой с жёлтыми изразцами и начищенным до блеска фаянсом. В большом зеркале над раковиной отразилось раскрасневшееся напряжённое лицо девушки.
Она вышла на террасу и стала смотреть на море. Оттуда дул безмятежный, щекочущий кожу бриз. Внизу шуршали заросли каких-то жёлтых трав, среди которых плелись белые цветочки и рос дикий шиповник. Вся эта красота была достойна полотна. Здесь, вдали от чужих глаз, Анна чувствовала себя спокойно и уютно. Но ей не нравилось её внутреннее состояние. В душу снова вернулся страх и напряжение, преследовавшие Анну всё детство. Кажется, её шея опять закостенела и готова была каждую секунду вжаться в плечи, как в ту пору, когда она жила рядом с отцом.
Девушка постаралась успокоиться, взять себя в руки. Она освежилась под душем и, облачившись в новый сарафан, спустилась вниз. Там её встретил весёлый Стив. Они перекусили, и он пригласил её искупаться. Анна вынуждена была вернуться в свою комнату, чтобы надеть купальник. Она долго искала нужный коридор, едва не начав паниковать, но, наконец, нашла свою дверь.
…По узкой крутой лестнице они спустились к белому песку. Ветер словно подогнал песчинку к песчинке и красиво уложил их волнами по всему пляжу. Анна удивилась тому, что здесь было очень пустынно. Стив объяснил: побережье принадлежит им, и чужие тут редкость. Анна подошла к самой воде. Ласковая волна лизнула ей ноги. Скинув одежду, девушка вбежала в море. Вода была приятно прохладной. Анна погрузилась в неё с головой и открыла глаза. Зелёно-голубая, чистая, она пенилась вокруг неё серебристыми пузырями. Рядом поблёскивала стайка рыбок, дно сверкало кристалликами песка. Здесь было хорошо. Все проблемы сразу исчезли. Анна взглянула на свои руки — они светились зелёным от преломлённого волнами солнечного света. Но воздух в лёгких закончился, и девушка, кашляя, вынырнула из воды.
— Ну ты даёшь! — засмеялся Стив. — Я уже думал тебя спасать.
— Здесь невероятно красиво! Просто божественно, — восхищённо сказала Анна, чувствуя, что вновь под завязку наполнена энергией. — Не знаю, — бросил взгляд на водную гладь и пожал плечами Стив, — обычно.
Они плавали, плескались, пока не услышали громкий гонг.
— Что это? — вздрогнула девушка.
— Это первый сигнал. За полчаса до еды. Второй будет уже на ужин. Нам нужно возвращаться, — объяснил Стив.
Они поспешили в дом. Анна была рада, что никто не встретился на их пути. Забежав в комнату, она стала хаотично собираться, пытаясь высушить волосы и подкраситься одновременно. Когда прозвучал второй гонг, за ней зашёл Стив. Одобрительно оглядел её, взял за руку и повёл в столовую. Анна шла за ним на негнущихся ногах. Если бы он не держал её крепко, она бы вырвалась и помчалась обратно в комнату, чтобы спрятаться. Столовая располагалась на первом этаже в отдельном крыле дома. Три стены и потолок этого помещения были стеклянными. Здесь стояло несколько диванов, но главным был, конечно, стол — большой, белый с позолотой. Сервировка выглядела отменно. Стив усадил Анну рядом с собой, и она, опустившись на самый краешек стула, опять боялась пошевелиться.
Постепенно в столовую стали стягиваться члены семьи Стива. Первыми пришли Сильвия с мужем Дейвом и восьмилетним сыном Диланом.
Потом спустились родители Стива: Лидия и Эрик Дей. С Лидией Анна уже виделась, хотя сейчас женщина была одета в элегантный, шоколадного цвета костюм, а волосы уложила в высокую причёску, отчего выглядела ещё надменнее и строже. У Эрика Дея — шестидесятитрёхлетнего владельца строительной компании, была плешь, внушительное брюшко, и он очень напоминал актёра Дэнни де Вито. Может, только был чуть выше.
Последними подошли старший брат Стива Рик Дей с женой Мишель, дочерью Линдой, восьми лет, и сыном Брайаном, шести. Рик походил на отца. Ему было только тридцать три, а на голове уже виднелись залысины, да и брюшко тоже явно вырисовывалось. Его жена Мишель была светло-русой тоненькой девушкой. Подпоясанное шёлковое платье цвета вишни смотрелось на ней верхом утончённости.
Стив со всеми знакомил Анну, которая практически охрипла от страха, и члены семьи, усевшиеся вокруг стола, с любопытством её разглядывали. Подали первое блюдо. Анна чувствовала, что её руки словно одеревенели. Она боялась что-нибудь опрокинуть. Потянулась к ложке и увидела, как дрожат её пальцы. «Соберись!» — мысленно произнесла она и выдавила из себя улыбку. Анна подумала в этот момент, что напоминает себе поломанный аккумулятор. Всё то, чему учила её Тесс, она применяет и быстро накапливает энергию. Но так же мгновенно теряет её при первом же волнении…
А члены семьи Стива в это время поглощали суп и беседовали о прошедшей неделе. Язвительнее всех был Рик, он уже успел два раза поддеть других и пошутить на тему, что он-то «кормится отдельно». Этим явно намекал на то, что у него свой бизнес, а все остальные трудятся в их семье «на папочку». Эрик Дей как будто пропускал его замечания мимо ушей, но Анна видела, что это далеко не глупый человек. Всё видит и всё запоминает. Подали второе. Это был «Кок-а-вин» — цыплёнок в вине и рататуй. Мишель не преминула вставить, что «во Франции эти блюда готовят лучше, а здесь — слабое подобие». У Мишель были французские корни по линии матери, при любом удобном случае она это подчёркивала и невероятно гордилась, словно такое происхождение являлось её собственной заслугой. И хотя на исторической родине она была всего несколько раз, но очень часто свою речь начинала с фразы: «А у нас во Франции…»
— А кто ваши родители? — обратилась она к Анне.
Девушка поперхнулась и замерла.
— Я живу с мамой. Она обычная женщина. Работает в овощной лавке продавцом. Раньше у нас была собственная ферма. Теперь мы переехали в город.
Про отца Анна решила не упоминать. И уж тем более не стала говорить о том, что сейчас он сидит в колонии за нападение на них с матерью. И без того от её слов все замолчали и выразительно переглянулись. — Я так понял, вы тоже едете в Барселону на учёбу? Именно из-за вас туда переводится Стив? — задал ей вопрос Рик.
— Да, — выжала из себя Анна.
— А чему вы будете там учиться? — не унимался Рик. Ему нравилось наблюдать, как Анна цепенеет при каждом его вопросе.
— Я буду учиться целительству. У меня к этому дар, как сказала одна женщина. — Анна набрала в лёгкие воздуха и уже более решительно добавила: — Я очень этого хочу. Там живёт великолепный учитель.
— Бо-о-о-оже, — подняла бровь Мишель, — какой моветон…
— И вовсе нет, это даже пикантно. Это сейчас модно! У нас в семье будет своя ведьма! — хохотнул Рик. — Занимайтесь там учёбой, а не бог знает чем, — поучительно сказал он, тряся вилкой. — Вам надо обоим встать на ноги. А уж потом думать о детях и семье. Хотя Стив — лакомый кусок. С ним можно и не работать…
— Нет, я решила для себя, что в жизни всегда нужна независимость, — ответила Анна.
— А вот это правильно. Слышала, Сильвия? — сказал Эрик, обращаясь к дочери.
— Ну, папа! Я занимаюсь Диланом. Ты себе и представить не можешь, сколько хлопот с восьмилетним ребёнком! — надула губы Сильвия.
— Я успеваю справляться с двумя, а ведь Дилан и наша Линда — одногодки, — вставила Мишель.
— Я тебе уже говорила, Дилан — особенный мальчик. И он требует особого внимания, — ответила ей Сильвия.
— Да? Я не замечала. Мне кажется, он такой же, как все, — пожала плечами Мишель.
— Потому что ты не его мать. Дейв, скажи! — обратилась она к мужу.
— Ты, конечно, права, милая, во всём, — рассеянно ответил Дейв. Из дальнейшего разговора Анна поняла: эти слова можно было бы поставить эпиграфом к жизненной позиции Дейва. Он работал у свёкра прорабом и очень держался за место. Дейв так долго карабкался из безденежья и нищеты, что брак с Сильвией стал вершиной его мечтаний. Мужчина бесконечно доказывал этой семье, что он свой, из кожи вон лез. За долгие годы брака научился лавировать, быть дипломатичным и дружить со всеми. В душе он сочувствовал Анне, глядя, как её поклёвывает то один, то другой член семейки. Но не собирался ни защищать её, ни помогать ей. Пусть преодолевает этот путь сама. Зато потом, если выдержит, получит награду и сладкую жизнь. «В этом аду, деточка, каждый сам за себя», — думал он, глядя на Анну.
А девушке всё задавали и задавали вопросы о её жизни. После каждого её ответа устанавливалась секундная тишина. Анна не помнила, что она ела. От страха вся еда ей казалась по вкусу бумагой. — Как вам крем-брюле? — спросила её через стол Мишель.
— Очень вкусно, — сдавленно ответила Анна и попыталась улыбнуться.
— А вот у нас во Франции его готовят гораздо лучше. Там у него более изысканный и тонкий вкус. Вы знаете, что это национальный французский десерт? — гордо окинув взглядом Анну, спросила она.
— Нет, я не знала, — честно призналась та.
— Ну, вообще-то, англичане тоже претендуют на первенство в приготовлении этого блюда. И сегодня оно великолепно! — не замедлил блеснуть эрудицией и поддеть невестку Рик. Он весело засмеялся, поняв, что ему это удалось, потому что Мишель обиженно поджала губы.
После обеда Эрик Дей пригласил к себе в кабинет Мишель и Дейва обсудить рабочие моменты по строительству нового офисного здания. Мишель принесла свои разработки — дизайнерские наброски проекта. Она положила их на стеклянный столик, прежде чем отнести к свёкру. Анна восхитилась красотой эскизов. Она взяла один в руки и сказала:
— Мишель, как красиво! Очень талантливо и необычно!
— А вы разбираетесь в дизайне? Пожалуйста, не трогайте, это не игрушки, — скривив рот, строго ответила Мишель. Она забрала лист из рук Анны и удалилась в кабинет, прикрыв за собой дверь.
После совещания Рик и Мишель с детьми уехали домой. А Сильвия с Дейвом и Диланом остались. Стива позвал к себе отец, и они тоже заперлись в кабинете. Дилан собирал на ковре в гостиной «Лего». Он строил авиабазу. Анна подсела к нему, улыбнулась и сказала:
— Какой ты молодец! Так ловко собираешь. У тебя очень красиво получается. Хочешь, я тебе помогу? Я могла бы подавать тебе нужные детали.
Дилан замер, подозрительно оглядывая Анну, потом аккуратно взял самолётик, который девушка держала в руках, и сказал:
— Нет, мне не нужна помощь. Я хочу играть один. И отвернулся, давая понять, что Анне здесь делать нечего. Она поднялась и ушла к себе в комнату. Ей было грустно и одиноко. Анна чувствовала себя невидимкой. Она снова вышла на террасу. В темноте перешёптывались волны. Эти звуки успокаивали и убаюкивали. Иногда во тьме посверкивали белые гребешки. Пена появлялась и, нахлынув на берег, исчезала. Было прохладно, и всё же Анна не уходила. Здесь она чувствовала себя в безопасности.
В дверь постучали. За Анной пришёл Стив. Он звал её вниз поиграть в бридж с Сильвией и её мужем.
— Но я не умею, — засмущалась Анна.
— Мы тебя научим, — подбодрил её Стив.
Вечер закончился неожиданно весьма неплохо. Они играли в библиотеке. Анна, быстро освоив правила, втянулась в игру. Много смеялись. Мужчины и Сильвия пили пиво, Анна — зелёный чай. Перед тем как отойти ко сну, к ним заглянули родители. Компания же засиделась допоздна. Ночью к Анне пришёл из своей комнаты Стив. Обняв его, она подумала, что всё не так уж и плохо. Это тоже люди, и с ними можно найти общий язык. И, кажется, с Сильвией они уже подружились. У них здесь впереди целая неделя, и она постарается заслужить доверие этой семьи. Так, успокаивая себя, Анна не заметила, как заснула, уткнув нос в плечо Стива. …Ей снился Пушистик. Она гналась за ним по зелёному полю. И не могла догнать. Он доскакал до крутого обрыва и повернулся к ней. Анна увидела в его глазах настоящие человеческие слёзы. Она замерла от ужаса, не в силах удержать его. И Пушистик прыгнул. Анна подошла к обрыву и посмотрела вниз. Там было темно. «Мне надо прыгнуть за ним», — пронеслась мысль в её голове… И Анна проснулась.