Сыновний долг. Ирина Курамшина

Сыновний долг

«Попрыгунья-стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела… Попрыгунья-стрекоза… Попрыгунья-стрекоза…»
Строчки из детского стихотворения прицепились намертво. Сотни стрекоз с прозрачными крылышками водили хороводы, прочно обосновавшись под черепной коробкой. Не давали думать. Ни о чем. Абсолютно ни о чем.
— Попрыгунья-стрекоза, попрыгунья-стрекоза… — ворчливо повторяла вслух Рэна в надежде, что прилипчивые рифмы отвяжутся. — Так обозвать свою мать! Совесть есть? — это уже громче. Почти истерично. В сторону комнаты сына.
Макс появился в дверном проеме, покрутил пальцем у виска и насмешливо уставился на родительницу. Насекомые наконец-то прощально помахали Рэне чудовищным веером, сложив все крылья в одно — огромное, внушительное, даже пугающее. Получилось, можно сказать, символично, и… «Остапа понесло»… Остановиться на полном ходу Рэна не могла. Вернее, не умела. Или привыкла… Так было всегда. Почти ежедневно. Обычно после полуночи. Крик переходил в слезы, слезы — в рыдания, рыдания — в истерический смех. А потом — успокоительное, снотворное и кошмары в сновидениях.
Рэна кричала на сына, а тот молча жевал бутерброд и запивал чаем. Равнодушно, отстраненно.
«Меня никто не понимает. И не воспринимает всерьез. Мне даже не к кому обратиться за помощью. У всех есть друзья. Родные. Сослуживцы, в конце концов. Они знают, что их выслушают. Помогут. Посоветуют. А мне? Куда мне? К кому?.. А надо ли? Все равно осталось не так много… Что, кто-то знает способ избавления от смертельного недуга? Или предложит воспользоваться волшебной палочкой?»
Истерики были частью ее жизни. Ее панцирем, скорлупкой. В них она преуспела, как ни в чем другом. Сделать из мухи слона? Да раз плюнуть! Приврать, чтоб сказку сделать былью? Как дважды два! Рэна с детства усвоила, что сопротивление в одной упряжке с нападением рано или поздно приведут к нужному результату. Первая нападала и всегда поступала, как считала нужным только сама. Чужое мнение не уважала, никогда с ним не считалась. Когда Рэне исполнилось четырнадцать лет, она ушла из дома и в первую очередь избавилась от ненавистного имени Раиса, превратившись в Рэну. В знак протеста. И для самоутверждения. Прибилась к хиппи, кочевала из города в город, носила цветные лохмотья, курила «травку» и неделями не мыла голову. Потом появился Вадик, пытавшийся ее перевоспитать. Рэна снова сопротивлялась. Результатом стало судьбоносное решение о рождении ребенка, а Вадик исчез из ее жизни в тот день, когда родился Макс.
Пришлось на какое-то время превратиться в рядовую мать-одиночку и даже устроиться на работу. В борьбе за выживание, уже вдвоем с ребенком, Рэна обнаружила некоторые плюсы. Во-первых, ее жалели окружающие. Несовершеннолетняя девчонка. Сирота (так она представлялась новым знакомым). Как же не посочувствовать? Не прилагая особых усилий, молодая мамаша получала многие блага совершенно бесплатно. Смазливая внешность, коммуникабельность, живой язык, умело используемая интуиция открывали перед ней самые неподатливые двери. А во-вторых, отсутствие средств мобилизовало все до сих пор дремавшие таланты девушки. Дар повелевать мужчинами был основным. Вот в этой области Рэна и решила преуспеть, листая популярные женские журналы во время прогулок с сыном.
— Жить, как миллионы российских затюканных теток? Стать одной из них? Откладывать на боках жировые прослойки про запас? Толкаться в очередях? Ездить на городском транспорте в толчее среди потных тел? Ни за что! — частенько упражнялась Рэна в аутотренинге перед зеркалом. Подруг у нее не было, и заводить их она не собиралась — конкурентки…
— Я умная, успешная, привлекательная. У меня море поклонников. Мне каждый день дарят роскошные букеты, я одеваюсь в самых дорогих заграничных бутиках, я отдыхаю на самых престижных курортах мира. Все без исключения мужчины боготворят меня.
Говорят, что если чего-то очень хочется, то оно обязательно сбудется.
Так и Рэна. Хотела и получила. С маленькими оговорками. «Принца» она таки повстречала, но не на фешенебельном курорте, а в интуристовской гостинице, где изредка подрабатывала путаной. На дворец «принц» не раскошелился и виллу на побережье не подарил, но небольшую квартирку в центре столицы оформил на Рэну — самому в дальнейшем на гостиницы тратиться не надо будет, да и подружку таким подарком можно привязать надолго. Иностранный друг навещал Рэну регулярно, делал подарки, пусть не самые дорогие, но зато все сплошь заграничные, — на зависть соседям. Макс был пристроен предприимчивым приятелем в круглосуточный интернат при дипкорпусе и не доставлял ощутимых хлопот. Рэна разбаловалась: стала часто бывать за границей, полюбила ленивый отдых в уютных отелях с посещением преимущественно нудистских пляжей. Привыкла к СПА-процедурам, регулярным походам в спортивные клубы да по салонам красоты. И сейчас, в свои пятьдесят с хвостиком, она выглядела потрясающе молодо и элегантно. Даже синева под глазами не портила холеное лицо Рэны. И никто не мог дать ей больше сорока лет.
Вот только готовить, стирать, убирать, вести хозяйство, экономно расходовать средства Рэна так и не научилась, а заполнение квитанции по оплате электроэнергии вводило женщину в длительный ступор.
«Попрыгунья-стрекоза… Допрыгалась. Принц состарился. С довольствия снял. От кормушки отлучил. Теперь на молоденьких заглядывается. Мной брезгует. Бегает по барам чуть ли не со школьницами. Можно подумать, старость они ему отсрочат. Как же! Держи карман шире.
А сынок правильно делает. Все верно. Какая я была мать? Никудышная. Ехидна. Кукушка. Кому могла — подбрасывала. Сколько он меня видел-то в своем безрадостном детстве? Десять лет провел в интернате. Словно в тюрьме. Срок отбыл. Иногда ленилась по выходным забирать его домой. Все выдумывала уважительные причины для директрисы. За что Максу меня любить? За тряпки, что Майкл привозил? Да он равнодушен к шмоткам. Годами в одной куртке ходит. И ненавидит меня. Действительно — правильно делает. Пусть ненавидит. И презирает пусть. Только бы из дома не выгнал. И дал умереть в своей постели. Диализ уже не помогает… Донора нет… И денег нет на покупку очереди поближе. Майкл, сволочь, полгода не появляется. Ведь единственный знает, что меня ждет!.. Но помогать не желает. Тридцать лет ему верой и правдой отслужила. Половой тряпкой… Да вот износилась. Теперь проще выбросить, чем подлатать. Трус! Жалкий трус. Ну и пусть катится к чертям! В свою заграницу. А я назло ему вот как возьму — и проживу остаток жизни по-новому. Прямо сейчас и начну… новую ее…»
— Мать, ты, это… не злись…
Максим подошел и положил руку на плечо Рэны.
— Я твою медицинскую карту нашел. Случайно. Знаешь, мам, все будет хорошо. Я уже сходил в твой центр и обо всем договорился.
— О чем договорился?
— Об операции…
— Не понимаю… И карта… Ты не мог случайно. Она заперта в столе. Ты сломал замок? — Рэна в недоумении посмотрела на сына.
— Ну да. Извини. Это только для твоей же пользы.
— Пользы? — Рэна было взвизгнула по инерции, но тут же спохватилась, вспомнив про новую жизнь.
«Происходит что-то несуразное. Зачем Макс рылся в моем столе? Почему? Для чего? Он так никогда не делал. Он вообще правильный ребенок в отличие от своей непутевой матери. Об операции говорит. Не может быть. Моя очередь подойдет только через год, а может, и больше».
— Макс, объясни толком. Откуда возьмется почка? Ты ее купил? На что? На какие средства?
— Да нет же, нет.
— Что тогда? Очередь купил? Или все, кто передо мной, умерли разом? — недоумевала Рэна.
— Ма-ма! Успокойся. Сядь. Вот, воды выпей.
Он подал стакан с минералкой и отвернулся к окну, прислушиваясь, как мать жадно, большими глотками, пьет воду.
— Донором выступлю я! — жестко, тоном, не терпящим возражений, произнес Макс. У Рэны неестественно округлились глаза, она попыталась что-то сказать, но только по-рыбьи открывала рот, не произнося ни звука. Мать понимала, что решение, принятое сыном, — слишком большая жертва, принимать которую она не должна. Рэна разнервничалась, руки не слушались, жили какой-то своей, отдельной жизнью, и еще невыносимо заныло слева. Она попыталась возразить, но сын продолжил все тем же строгим голосом:
— У нас с тобой одна группа крови. Мы близкие родственники. Ближе некуда. Ведь так?
Мать непроизвольно кивнула, получилось испуганно. И вообще, она чувствовала себя маленькой девочкой перед своим вмиг ставшим каким-то чужим и слишком взрослым сыном.
— Вот и хорошо. Раз близкие — моя почка тебе подойдет. И приживется лучше, чем чья-либо.
Хоть Максим и хорохорился, но прилипшие ко лбу волосы говорили о многом. Страх, который никуда не делся после информации, полученной из медицинской карты матери, прочно обосновался в душе, уступив, однако, дорогу любви и благородству. И перебороть этот страх у Максима не хватало сил. Но он сумел совладать с собой и уже мягко добавил, глядя на всхлипывающую мать:
— Да не реви, дурная. Ничего сверхъестественного я и не делаю. Это мой долг. Понимаешь?
Рэна мотала головой: «Нет, нет и еще раз нет. Не понимаю. Такого не может быть. Он же ненавидит меня. Нет, нет. Это не со мной происходит…»
— А, ну и не понимай, — Максим махнул рукой и поспешил из комнаты, чтобы самому не разреветься, потому что предательский комок в горле поднимался все выше и выше. — Я пошел смотреть телик. Там футбол, — буркнул он в дверях и неожиданно для самого себя послал ошеломленной известием Рэне воздушный поцелуй. — Я хочу, чтобы ты понянчила своих внуков.

Эквивалент счастья

— Пап, ты ведь от своих слов не откажешься? Нет? — Димка пытливо заглядывал отцу в глаза, а тот стыдливо отводил их в сторону, прикрываясь «Советским спортом». — Я правда могу любое желание загадать? В самом деле? Любое-любое?
«Угораздило же меня ляпнуть… Сейчас точно — начнет собаку просить. Ну кто, кто меня за язык-то тянул. «Семен Семеныч!» Эх…»
Егор стоически молчал в надежде, что сыну надоест игра в безответные вопросы и он перекинется на мать, но Димка был сегодня прилипчивее банного листа. Пришлось отложить газету и включиться в разговор:
— Да, любое. В принципе, мы с мамой готовы к любым… неожиданностям. — Ур-ра-а-а-а-а! — Димка победно сделал боксерский хук в воздух и, продолжая возбужденно горланить, начал носиться по комнате. — У меня будет собака! Самая настоящая собака! Мой друг! Я буду гулять с ним, и кормить его стану, и ухаживать за ним. И он будет самый красивый, и самый умный, и самый лучший на свете. Правда, пап?
«А куда мы денемся? — Егор утвердительно кивнул головой. — Знал бы ты, сколько пришлось уламывать мать…» На Димкины вопли из кабинета прибежала встревоженная супруга, а со стороны кухни появилась испуганная домработница Наташа.
Егор подмигнул жене, кивнул Наташе и веско, как он умел это делать на совещаниях, произнес:
— Итак, Дмитрий изложит нам свое желание, и мы сообща должны принять окончательное решение по его выполнению.
Он подождал, пока женщины усядутся, и обратился к сыну:
— Ну, давай говори.
Но Димка неожиданно сорвался с места и со словами «я сейчас» выбежал из комнаты.
«Куда это он?» — удивленно спросил глазами супругу Егор, на что Лиза молча пожала плечами.
— За каталогом он побежал, — подала голос Наташа, — в котором все породы собак.
— О боже… — застонала Лиза, — это все-таки свершилось… Собака, лужи, обгрызенная мебель, растерзанная о­бувь, бессонные ночи… О боже…
— Успокойся, мы же уже говорили с тобой. Каждый нормальный ребенок в детстве мечтал о собаке, и…
— Ты тоже? — ехидно перебила супруга. — Я? — Егор растерялся. Положа руку на сердце, он и сам хотел лохматого друга, еще с детства. Но вслух приходилось озвучивать совсем другое: Лиза еще во время медового месяца обмолвилась, что очень боится собак.
— Да, да. Именно ты. Я-то, видимо, ненормальная… А ты? Ты мечтал?.. — жена теперь стояла напротив и смотрела прямо в глаза.
Егору очень хотелось откровенно рассказать Лизе о своих переживаниях, но он боялся ее обидеть. Хотелось поделиться воспоминанием о том, как он со своим отцом ежедневно ходил подкармливать бродячих собак на пустыре за домом, о том, как они строили будки для этих бездомных, лечили их, спасали от служб по отлову бродячих собак. У мамы была аллергия, и брать какое-либо животное в дом категорически воспрещалось. С одной стороны, Егор радовался, что сыну передалась любовь к животным, с другой — он понимал и супругу, хотя время от времени вопрос о домашнем питомце Лизе все же задавал: вдруг страхи улеглись?
Положение спас Димка, вернувшийся действительно с каталогом. Он раскрыл его на странице с закладкой и бережно положил отцу на колени. Лиза присела рядом с мужем, с другой стороны на диван примостилась домработница. Втроем они уткнулись в книгу, а Дима с видом победителя взирал на них.
Первым подал голос отец, оторвавшись от чтения и разглядывания фотографий:
— Тебе точно нравится эта порода, сынок?
Было заметно, что Егор нервничает, пальцы точно намертво прилипли к пуговице рубашки и крутили, крутили, крутили несчастную.
— Пап, тебе не нравятся ньюфаундленды? — спросил разочарованный сын.
— Нравятся. Еще как нравятся. Но таких собак держат, как правило, в частных домах. Они не для городских квартир. Понимаешь, ньюфаундленды очень крупные, им надо много двигаться, как можно больше времени проводить на свежем воздухе. — Егор заметил благодарный взгляд Лизы и воодушевленно продолжил: — А кто будет гулять с ним? Ты? Да ты не удержишь такую махину, силенок не хватит. А если предположить, что выгул собаки происходит в нашем скверике, где гуляют еще и дети, то можно представить последствия… А мама? Ты о ней подумал? — А что мама? Мама же согласилась, ты сам сказал.
— Я про другое. К такому выбору надо подходить ответственно. Заранее подумать о ситуациях, которые могут возникнуть. Например, ты заболел. Я на работе. А собаку нужно вывести на улицу. Кому это придется делать?
Димка как-то жалостливо посмотрел на мать.
— А! Дошло? То-то. Давайте выберем породу, которая устроит всех.
— Может, вот эту прелесть? — робко спросила Лиза, указывая на фотографию, с которой смотрело миленькое существо с красным бантиком и переливающейся на солнце шерстью.
Оба, и отец, и сын, скривились и дружно прыснули. Весь вечер семья терзала каталог. Лиза пыталась заменить мечту то хомячком, то морской свинкой, даже на крысу отважилась, но мужчины ревностно отстаивали именно собаку. А вот тут их мнения разошлись: Димке нравились крупные породы, отцу — средние. — Ну, мальчики мои, давайте чихуахуа купим. И места много не занимает, и гулять с ней не обязательно…
— С ней? — хором спросили удивленные Егор с сыном. Таким образом, вопрос с полом решился окончательно. — Все, думайте дальше сами. Я — пас, — смирилась Лиза и ушла в свою вотчину — кабинет.
Вдвоем мужчины смогли прийти к единому решению быстрее, и в итоге был выбран ирландский сеттер с редким для своей породы окрасом — «березка». Денег такой щенок стоил немалых, но черные вкрапления по серо-белой шерсти заворожили, и Егор с Димкой просто заболели именно этой породой.
Лиза для проформы поохала, но тоже согласилась:
— Когда-то надо начинать «не бояться собак».
Почти два месяца ушло на поиски редкого щенка, хорошего и надежного клуба, на изучение материалов по содержанию и воспитанию собаки. Наконец Егор нашел то, что надо: щенок удовлетворял всем предъявляемым требованиям. На субботу была назначена встреча с заводчиком и смотрины. Накануне вечером все долго обсуждали будущее нового члена семьи, и Дима так «наобсуждался», что утром Лиза еле растолкала сонного сына. Питомник находился за городом, поэтому выехали рано. Лиза тоже собралась со своими мужчинами, — как-никак, решался важный для семьи вопрос, причем не на один день, а на долгие годы. Ехали молча, каждый ушел в свои мысли. Егор водил аккуратно, ездил без превышения скорости, поэтому сразу заметил у дороги нечто необычное. Он затормозил и выскочил из автомобиля. Жена с сыном без лишних разговоров последовали за ним. На обочине лежала собака, совсем щенок.
— Дворняжка. Месяца два. Машина, наверно, сбила, — определил Егор и присел перед жертвой аварии. — Куда тебя понесло, дурачок? Что с тобой делать-то теперь?
Сидя на корточках, мужчина то запускал руку в шевелюру, то терзал подбородок. — В ветеринарку надо везти, — твердо сказала Лиза. — Не оставлять же малыша здесь.
— Пап, а он ранен или убит насмерть? — Димка наклонился и погладил щенка.
Щенок от прикосновения Димкиной руки открыл глаза — бездонные колодцы изумления, внимательно оглядел людей и громко тявкнул. И в ту же секунду перестало иметь значение, каких кровей этот случайный пес, какой он породы, имеет ли родословную, прививки. Просто кто-то где-то в небесной канцелярии решил, что следует пересечь пути трех людей и маленького существа именно в этой точке вселенной, и пути пересеклись. В нужное время, в нужный час. Эквивалент счастья оказался равен одному «тяв-у».
Вот так Арчик стал полноправным членом человеческого семейства, а семейство обрело преданного друга и защитника. Пес вырос, как и хотелось Димке, крупным и с виду свирепым и в то же время — добрейшим, ласковым и веселым, как хотелось Лизе.