Падал лондонский дождь. Ян Финдлер

ПРОЛОГ

Бывший солдат приезжает в родной город Лондон после 12 лет отсутствия. Он становится новым директором театра своего умершего отца и занимается восстановлением, не подозревая о скорой встрече, которая изменит его жизнь… Любовь, убийства и отчаянье — то, что предстоит пережить нашим героям на пути к счастью и спокойной жизни.

Часть 1. ЛЮБОВЬ

Глава 1. Возвращение

1930 год. Спустя 12 лет после Первой мировой войны

Эта история берёт начало в одном из бедных районов Лондона, где не было места чувствам, искусству и прекрасному. В этом районе жили обычные для послевоенного времени люди, среди которых выделялись такие незаурядные личности, как старик Рудольф Креспин — ветеран Великой войны, мистер Франческо Донато — хозяин местной таверны, и несколько других персонажей. Всюду сновали рабочие, а на улице, возле паба, стоял мальчик-почтальон и продавал газеты с громким заголовком об открытии старого театра, пустовавшего уже двенадцать лет.

— Ну-ка, дай посмотреть, парень! Неужели! — Франческо сильно удивился, увидев объявление.

— О, привет! Налей мне чего-нибудь покрепче, — быстро проговорил вечно весёлый Высокий Чарли.

А надо сказать, что это был один из тех рабочих, в чьи обязанности входит обслуживание поездов, частый гость паба «У Донато». Шурша бумажками, Франческо стал пересказывать ему статейку утренней газеты.

— Представляешь, театр старого Сьюта снова открылся! Подумать только: никого из его семьи не было видно с тех пор, как его старший сын Джон уехал в Италию, а младший, тот чудак Абрахам, ушёл на войну. Столько лет прошло… Должно быть, у них есть и актёры для нового театра.

— Да, вот бы посмотреть, как там сейчас. Поговаривают, в театре водятся духи, — быстро захмелевший Чарли начал было рассказывать про свою молодость, призраков, которых видел, но вдруг захрапел.

Донато надел плащ, закрыл паб на ключ и вышел на холодную мокрую мостовую. Он двинулся в сторону театра, решив собственными глазами взглянуть на его новых владельцев.

Донато шёл не спеша, словно готовясь к чему-то плохому.

Глава 2. СТАРЫЙ ТЕАТР

Древнее здание с мраморными колоннами возвышалось над остальными постройками. Резная статуя ангела, почерневшая от времени, венчала вход. Рядом с театром уже собралась толпа зевак.

Перед старыми деревянными дверями стоял очень высокий господин в чёрном цилиндре. Франческо, протиснувшись сквозь толпу, направился к нему.

— Кто вы такой? Что у вас с лицом?

Незнакомец обернулся, показав чёрно-белую маску, от которой Донато поплохело.

— Дядя Франческо, неужели вы меня не узнали? Это же я — Абрахам. — Господин Сьют протянул Франческо руку в белой перчатке.

Тот, пожав ладонь, ужаснулся: она была холодна словно лед.

— Что же вы так нервничаете? Наверное, вид у меня неприглядный. Это из-за травмы… Хотя, знаете, а не пойти ли нам к вам в паб? — Единственный глаз Абрахама уставился на Донато, отчего у бедолаги сердце ушло в пятки.

Но всё же он пригласил Абрахама в своё заведение.

Около двух часов они пили виски и вино, а затем Сьют поведал о своём лице и многом другом.

Оказывается, наружность мужчины пострадала на войне, а маску ему сделал какой-то художник-скульптор, вместе с ним воевавший на фронте. А потом, когда он решил восстановить театр, она пришлась очень даже кстати.

— И что же, у тебя и актёры уже есть? — полюбопытствовал Франческо.

— Нет, пока только одна девушка, я встретил её на вокзале, когда возвращался домой. Сказала, что раньше работала актрисой, ну а мне это и нужно. Её, к слову, зовут Катрин, — Абрахам опрокинул в глотку ещё один бокал вина.

Про себя Донато отметил, что голос у Сьюта был скрежещущим, с хрипотцой и в нём невозможно было определить ни одной эмоции.

— А вот и она, кстати говоря! — проскрипел Абрахам.

Дверь открылась, и в кабак зашла прекрасная девушка, одетая в старое синее платье с кружевами. У неё были стройная фигура и красивое, но изможденное лицо. На длинных тёмно-каштановых волосах незнакомки сидела небольшая шляпка.

— Сеньор, где можно… отдохнуть? — голос девушки звучал настолько тихо, что Франческо не сразу его расслышал.

— Какая красивая девица! — противно протянул проснувшийся Высокий Чарли и хотел дотронуться до руки посетительницы, но не успел.

Мощный удар тростью в лицо повалил его на землю, выбив несколько зубов. Больше пьяница не поднялся.

Абрахам деловито протёр набалдашник трости и пригласил девушку за стол.

— Негоже так обращаться с дамами, не правда ли? — взглянул он на Донато. — Поешь, тебе нужно восстановить силы! — обратился к Катрин.

— Спасибо, вы очень добры ко мне! — ответила девушка.

— Как любой порядочный мужчина, я должен защищать дам, а значит, ты в полной безопасности, пока я рядом! — сказал Сьют, и в его голосе зазвучали нотки доброты. — Что ж, думаю, нам всем пора спать! Катрин, оставайся здесь, Франческо выделит тебе комнату за мой счёт.

— А куда вы пойдёте? — поинтересовалась девушка.

— В театр! Мне нужно уладить кое-какие дела. Спокойной ночи, друзья!

Абрахам вышел за дверь паба и побрёл в сторону одиноко стоящего театра.

Здание пустовало уже давно. И только теперь оно должно было начать снова работать. Отец Абрахама и Джона умер двенадцать лет назад, когда они отправились на фронт.

Господин Сьют обманул Донато, ведь на самом деле он знал Катрин уже давно, ещё когда ей было пятнадцать, а ему двадцать лет. Она была последней выжившей после бомбардировки деревни. Он сам вынес её из пожара, изуродовав при этом своё лицо. И вот, спустя двенадцать лет, он встретил её на вокзале и помог ей снова.

В театре было тихо и темно. Где-то с крыши капала вода, и звук падающих капель заполнял собой пустоту в здании и в душе. Как он запросто способен влюбиться!

Вдруг его мысли прервал шум в голове, который, нарастая, превращался в вой тысяч голосов. Из этой тысячи выбивался один: «Помнишь, друг, наши траншеи? Помнишь, как Фрэнк умер с дырой в груди у тебя на руках? Я всё помню… И горю…» Далее обычно звучал пронзительный крик, поэтому Абрахам, не дожидаясь продолжения, принял опиум.

«Ты забыл нас, друг?»

Сьют упал на пол и затрясся в приступе. Перед его взором проносились смерти боевых товарищей, горящий командир, спасение Катрин из пожара.

«Не забывай нас!» — голос смолк, и боль в голове затмила разум.

Абрахам проснулся от того, что кто-то хлопал его по маске.

— Что с вами? Что с вами такое? — Катрин сидела рядом, из её глаз текли слёзы.

Сьют поднялся и положил руку ей на плечо. Она заплакала ещё сильнее. Он присел возле девушки и посмотрел в её большие зелёные глаза.

— Не волнуйся так сильно, со мной это часто бывает, — сказал Абрахам.

— Я… хотела вас перетащить… Вы слишком тяжёлый. Простите, я не смогла помочь.

— Не переживай, ты сделала всё, что могла. Кстати, почему ты не в пабе? — удивился он.

— Не хотела сидеть одна в тёмной комнате. Простите… — ответила Катрин.

— Да? И поэтому ты пришла в тёмный заброшенный театр?

Девушка наконец-то улыбнулась сквозь слёзы и обняла Сьюта. Он тоже её приобнял и усадил на скамью.

Абрахам принёс ей плед, и они просидели всю ночь, разговаривая обо всём. Темы сменяли друг друга, и стены театра оглашал то смех, то плач двух голосов: мягкого как бархат — Катрин, и железного, хриплого — Абрахама.

Глава 3. НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Настало утро. Катрин спала на скамье, завернувшись в тёплое одеяло, которое ей дал Абрахам. Сам Сьют сидел рядом с окном и смотрел на прохожих. Из его маски торчала сигарета, дым от которой выходил в окно. Абрахам думал о том, где взять новых актёров, деньги на восстановление театра и о многом другом.

— Доброе утро! А почему вы не спите? — девушка уже проснулась и смотрела на него сонным взглядом.

— Я редко сплю после Великой войны, — ответил Сьют. — Ну да ладно, нам пора заняться обустройством театра. И давай лучше на ты, хорошо?

— Хорошо, Абрахам, — Катрин улыбнулась своей ослепительной улыбкой.

Мужчина встал и, взяв её за руку, вышел в фойе театра.

Они обошли всё здание, и Абрахам объяснил, как он всё хочет обустроить. Показал старую лепнину у потолка, стены из белого мрамора, прогнившую сцену и поеденный молью занавес. В гримёрных до сих пор остались костюмы, расползающиеся на нитки при одном прикосновении.

Вернувшись ко входу, Абрахам с Катрин увидели двух мужчин. Один из них был коренастым невысоким с рыжими волосами и длинными усами. Взгляд его голубых глаз вызывал чувство беспокойства, и Сьют сразу понял, что он русский. Второй был одет в костюм белого цвета, такой же плащ и шляпу. Его внешность напоминала итальянскую: смугловатая кожа, чёрные волосы и ехидная улыбка.

— Господа, позвольте спросить: кто вы такие и что вам нужно в моём театре? — Сьют начинал злиться.

— Меня зовут Алексей Симонов, и у меня тоже есть вопрос: что ты здесь делаешь с моей девушкой? — рыжий злобно оскалился.

Под маской прозвучал глубокий вздох. Серебряный глаз уставился на Катрин. Девушка выглядела растерянно и виновато.

Абрахам отвёл её в сторону и шёпотом спросил:

— Это правда?

— Да, это мой жених. Он очень жестокий человек, поэтому я пряталась от него в разных городах. Помогите мне, пожалуйста!

— Пока я здесь, тебя никто не тронет, а теперь иди в мою комнату и спрячься там, — сказал Абрахам.

— Я попрошу вас покинуть мою обитель сейчас же, пока я не выставил вас силой. — Абрахам медленно подходил к мужчинам.

— Ты погляди, Вито! Этот урод вздумал нам угрожать. Стой, где стоишь, пока я тебе мозги не вышиб! — Алексей подошёл ближе и тут же за это поплатился.

Удар тростью пришёлся в живот, и рыжий согнулся пополам. Следующий удар, уже кулаком, выбил ему несколько зубов и повалил на пол.

Вито, выхватив пистолет, выстрелил, но промахнулся. Сьют разбежался и ударил его в лицо правой рукой. Белая перчатка, порвавшись, обнажила его руку.

Когда Катрин вышла из комнаты, сжимая в руках револьвер, Абрахам сидел на коленях и смотрел в стену. Тех двоих рядом уже не было.

Девушка подошла и обняла его за шею, но он не отреагировал.

— Спасибо, я не знаю, как тебя благодарить!

— Если можешь, принеси мне новые перчатки, — его голос звучал ещё глуше, чем обычно.

— Что у тебя с руками? Боже… — она взяла его руку и увидела то, что он обычно прятал.

Ладонь была полностью покрыта огромным шрамом, словно на ней не было кожи.

— Тебе не больно? — спросила Катрин.

— Нет, гораздо больнее от того, что ты это видишь. Принеси перчатки, пожалуйста! — сказал Абрахам и вдруг внезапно упал, показав рану от пули около ключицы.

Девушка испуганно бросилась на улицу за помощью.

«Друг…» — горящий командир Дэвид опять начинал кричать в голове.

«Вернись…»

Последнее, что Сьют успел сделать, перед тем как отключился, — снять маску и посмотреть вслед убегающей Катрин.

— Вернись! — Абрахам повторил слова голоса и потерял сознание.

ГЛАВА 4. ПОСЛЕ ВЫСТРЕЛА

Абрахам очнулся только через три дня. Он пришёл в себя — и не узнал свой театр. Его комната стала светлее и красивее, его чистый костюм висел на стуле.

Он встал с кровати, оделся и сел за стол, на котором стояла непочатая бутылка скотча и лежала его маска. Перед тем как надеть её, Сьют подошёл к зеркалу и посмотрел в него. На зеркальной поверхности отразилось лицо, вся левая часть которого была покрыта шрамами, носа не было видно, и лишь его единственный глаз по-прежнему лучился жизнью.

В дверь постучали. Абрахам, забыв про маску, открыл. За дверью стоял Брэд Митчелл, его старый друг, живущий в лесу неподалёку от Лондона в частном доме.

— О, неожиданно! Привет, Абрахам! А где Джон? — мужчина смотрел на Сьюта, явно испытывая бурю эмоций, скорее, отрицательных.

— Здравствуй! Будешь виски? — Абрахам надел маску и теперь в упор смотрел на Брэда.

— Нет, спасибо… Мне нужен Джон, ты не знаешь, где он?

— Как долго мы не виделись, приятель! Нам столько всего нужно обсудить, — сказал Сьют.

— Не делай вид, что не слышишь меня, Абрахам! Где Джон?

— Я не знаю, где Джон. Когда я очнулся, его здесь не было, как и двенадцать лет до того, — Сьют ударил по столу кулаком.

— Слушай, выпей и успокойся! Катрин просила тебя спуститься посмотреть на что-то.

— Ты и с ней уже успел познакомиться? Проваливай отсюда, Митчелл, пока я сам тебя не выгнал!

Мужчина, хлопнув дверью, ушёл, а Сьют налил себе в стакан виски и стал пить. Вдруг он услышал пение, доносящееся с первого этажа.

Он осушил стакан, надел цилиндр, взял трость и двинулся на звук. Голос долетал из старого зала, который сейчас весь сиял, а люди сидели на новых стульях и слушали.

Катрин на сцене исполняла арию из оперы. На ней было платье ярко-жёлтого цвета, меховая накидка и небольшая шляпка на голове.

— Господа! — девушка обратилась к зрителям. — Я хочу представить вам директора нашего театра — Абрахама Беннета Сьюта!

Она поманила его рукой, и он, хромая, взошёл на сцену.

Зал взорвался аплодисментами.

— Благодаря ему, я радовала вас этой утренней песней! — девушка, взяв его за руку, посмотрела ему в глаза.

Трость упала на пол, и Абрахам поднял Катрин на руки.

— А благодаря этой девушке наш театр вновь открыт для вас! Предлагаю устроить праздник в честь такого события!

Зрители вышли из зала вслед за Абрахамом и Катрин. Все вместе они отправились в паб Донато.

Уже во время торжества Сьют подошёл к Катрин, чтобы поговорить:

— Хотел сказать спасибо, ты исполнила мою мечту. Нам осталось только найти актёров!

— Что значит «нам»?

— Я подумал и решил сделать тебя совладелицей театра. У тебя будет своя доля, на которую ты сможешь жить.

— Ты уверен, что я этого хочу? — девушка не отрывая взгляда смотрела ему в глаза.

— Здравствуй, брат!

Абрахам не успел ответить, когда к нему подошёл невысокий мужчина с бородой.

Глава 5. ДЖОН СЬЮТ

Они пожали друг другу руки и обнялись.

— А это кто? Неужели… у тебя появилась девушка? — спросил Джон.

— Нет, брат. Это моя помощница и совладелица театра.

— А почему этот театр твой? Отец завещал его нам обоим! А ты променял брата на какую-то уличную девку! — Джон, сжав кулаки, подскочил к брату.

Абрахам стоял в той же позе и не сводил с него взгляда. Внезапно Джон ударил его в лицо, и маска слетела. Сьют ударил в ответ, схватил брата за шею, прижал к стене и оторвал от пола.

— А теперь ты послушаешь меня! Эта девушка сделала для театра и для нашей семьи больше, чем мы оба! Она восстановила его, пока я лежал с простреленным животом, а ты где-то прохлаждался. И теперь ты, вернувшись на всё готовое, смеешь называть её уличной девкой?!

Люди перестали веселиться и собрались вокруг. Катрин, подойдя к Абрахаму, взяла его за плечо.

— Не надо! Не трогай его, он же твой брат!

Сьют медленно разжал хватку и посмотрел на Джона.

— Извини! Я думаю, ты больше не будешь так себя вести. Если хочешь, поговорим завтра, а пока не будем портить людям праздник, — Абрахам взял маску у Катрин и надел её.

Когда праздник закончился, пошёл дождь, и они остановились под крышей одного из домов. Сьют, достав сигарету без фильтра, закурил.

— Послушай, ты повёл себя жестоко! Какой бы он ни был, он же твой брат, — девушка с укором смотрела на него.

— Да… брат. К тому же последний. Нас было пятеро: Джон, я, Фрэнк, Боб и сестра Дженнифер. Остались только трое. Дженни приедет завтра на поезде. Может, расскажешь о своей семье, раз уж нам некуда торопиться?

— Хорошо. Моя фамилия О’Донелл. Мой отец в молодости был актёром, а потом стал лётчиком. Маму я не помню, зато память хорошо сохранила воспоминания о сестре Лили. Все мои погибли в нашем посёлке в 1918 году. Была бомбардировка, и наш дом накрыло взрывной волной. Меня спас какой-то солдат, как мне сказали, ценой своей жизни… Знаешь, мне нужно немного подумать, можешь меня оставить сейчас? — Катрин, опустив голову, умолкла.

— Хорошо, конечно, как скажешь, — глаз блеснул в темноте, и Абрахам скрылся в пелене дождя.

ГЛАВА 6. СЕМЬЯ

Что ж, теперь самое время отдалиться от нашего повествования и узнать историю семьи Сьютов. Мать свою Абрахам не помнил и знал о ней только из рассказов Джона и Фрэнка. Он был третьим братом после них, а Боб и Дженнифер родились уже после него.

Из всех братьев Фрэнк был самым открытым и добрым, за что его любили многие, а братья уважали. Во время Великой войны он попал в один отряд с Абрахамом и погиб, закрыв брата от осколков.

Джон был на два года младше и отличался довольно скверным характером, зато хорошими манерами и чувством юмора. Он попал в гвардейский кавалерийский полк и с успехом прошёл всю войну, заработав себе на счастливую спокойную жизнь.

Боб, младший из братьев, родился на год позже Абрахама и был самым спокойным из всех. Он мало с кем общался, поэтому все, кто знал парнишку, считали его странным. Это был тихий, одинокий человек, тщательно чтивший заветы католичества и законы государства. Он пропал без вести в Верденской мясорубке 1916 года и был признан погибшим уже после войны.

Дженнифер родилась за четыре года до войны от другой женщины, за что Фрэнк побил отца и, обидевшись, уехал в Бирмингем. Уходя на войну, братья запомнили её маленькой девочкой. Фрэнк и Боб уже никогда не увидят радостного мирного будущего.

Всё, что от них осталось, — фотографии на столе Абрахама.

Отец их был человеком довольно жестоким, часто наказывал сыновей и любил из детей только Дженнифер. Фрэнк ненавидел отца за это, он постоянно дрался с ним, когда вырос.

Никто из них и многих других людей не хотел войны, но им пришлось сражаться за свой дом и умереть за светлое будущее, о котором им говорили.

Дженнифер должна была приехать утром на поезде, и Джон пошёл её встречать, Абрахам же остался в театре, сославшись на плохое самочувствие. На самом деле это был предлог для того, чтобы найти Катрин и поговорить с ней.

Едва только брат вышел за дверь, Абрахам взял трость, надел свой пиджак и, выпив вина, отправился в путь.

Катрин нашлась довольно быстро, причём не одна, что насторожило Сьюта.

— Здравствуй! А кто это? — он подошёл к девушке и стоявшему рядом с ней парню.

— Здравствуй, Абрахам! Это Джейсон Толден, мой поклонник.

— Вот как… а твой отец, — Сьют повернулся к парню, — случайно, не священник, не преподобный Толден?

— Он самый. А вы знаете моего отца?

— Да, не понаслышке. Он меня не особо любит. Наверное, потому, что я не верю в Бога. Либо просто прикрывается этим. Интересно, Джейсон, с чего вдруг сын священника проявляет интерес к молодой актрисе?

— Мне нравится, как она поёт. И вообще, почему вы так себя ведёте? Она не ваша собственность! — Парень выпятил грудь, но в глазах всё равно была неуверенность.

— Прямо сейчас ты развернёшься и быстрым строевым шагом пойдёшь обратно к себе в церковь, где передашь своему отцу, что если вы будете следить за моей семьей, то я приду за вашей! — Абрахам говорил спокойным твёрдым голосом.

Джейсон развернулся и побежал по улице.

— Зачем ты так с ним? — Катрин с укором посмотрела на Сьюта.

— Я бы с радостью рассказал тебе про отца этого парня и его «шалости» с монахинями и детьми-воспитанниками, но не думаю, что ты хочешь это услышать.

— Но он же не виноват в том, что делал его отец, — ответила Катрин.

— Я так не считаю. Зато думаю вот что: давай пойдём в театр и поговорим. Мне нужно сказать тебе кое-что важное.

Придя в театр, они поднялись на второй этаж, в комнату Абрахама.

— Слушай, Джон от тебя просто так не отвяжется. Что если ты, скажем, вступила бы в нашу семью? Тогда ты бы имела право на свою долю, а я был бы спокоен за тебя и за брата.

— Довольно странный способ сделать мне предложение, тебе так не кажется? — улыбнулась Катрин.

— Ага, — кивнул он.

— К чёрту всё! Я согласна!

Девушка обхватила руками его шею, в тот самый момент дверь открылась и в комнату зашла Дженнифер.

ГЛАВА 7. СЕСТРА

Сестра подошла к Абрахаму и Катрин, они уже не обнимались, а стояли и смотрели на неё. Сьют вышел вперёд и обнял Дженнифер.

— Господи, как же ты изменилась! Не то, что я… думаю, Джон говорил тебе про это, — он указал рукой на маску.

— Да, брат… Ты можешь объяснить, что здесь произошло, пока меня не было? — Дженни бросила взгляд на Катрин.

Девушка стояла в стороне и рассматривала гостью.

— А, ну да. Это Катрин, моя… девушка и в скором времени новый член нашей семьи.

— Что ж, мои поздравления! А где я могу расположиться?

— Ты моя сестра, а значит — где захочешь, кроме моей и её комнаты.

— Хорошо, Аб, увидимся вечером на семейном совете, — ответила Дженнифер.

— Что ты скажешь Джону? — Катрин явно волновалась.

— То же, что сказал Дженни: ты моя невеста, к тому же я не собираюсь перед ним отчитываться. И у меня есть один железный аргумент, — Абрахам ткнул пальцем в фотографию Фрэнка на столе.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Катрин.

— Я был с ним, когда он умер, а Джон с остальными кавалеристами сидел в лагере. Пока мы гибли от пуль и пламени огнемётов, он «охранял» нашего командира. У него никогда не появится оправдание за этот поступок. С точки зрения солдата, он поступил правильно, но вот по моему глубокому убеждению — ему нет прощения.

— Слушай, мне его даже жалко… — девушка расстроилась.

— Глупая, тебя бы кто-нибудь пожалел. Мой брат не из тех людей, что заслуживают твоей жалости. Во всех своих бедах Джон виноват сам, — ответил Абрахам.

— Тебе не кажется, что это слишком жестоко?

— На войне нас не учили жалости. В траншеях, где я в первый раз убил противника, я понял, что нет ничего такого, что бы не смог сделать человек, — он способен как построить свою судьбу, так и разрушить. Мы уже разрушили свои судьбы там, в окопах. Благодаря тебе я хотя бы по кусочкам пытаюсь собрать свою снова, а вот Джон — нет. Спасибо тебе за это!

Рука в белой перчатке коснулась её лица. Неприятно пахло виски и чем-то железным, напоминающим кровь.

— Знаешь, мне нужно принять опиум, не думаю, что тебе будет интересно смотреть на это, — сказал Абрахам.

— Может, не стоит?

— Нет, я должен, иначе будет хуже, — Абрахам попытался встать, но девушка схватила его за руку.

— Не надо этого делать!

В голове Сьюта нарастал свист падающей бомбы. Он резко вскочил, быстро подбежал к шкафу, откуда достал револьвер и направил себе в голову.

Перед его взором проносились разные картины: горящие танкисты и командир Дэвид, бомбардировка деревни, лицо Фрэнка, израненное осколками, и пустой гроб Боба. Шум нарастал, и сквозь него уже не пробивался голос Катрин.

А девушка тем временем схватила вазу и ударила его по голове, отчего Абрахам упал как подкошенный. Револьвер выпал из его рук, она подхватила его и швырнула за дверь. После этого Катрин затащила Сьюта на кровать, сняла маску и, убедившись, что ему не грозит опасность, пошла к себе в комнату.