МИРАЖИ на дорогах + детские ШАЛОСТИ. Светлана Тишкина

ГЛАВА 1
ЛЕНТОЧКА

На заднем сидении машины, подавшись вперёд, полусидела-полустояла семилетняя девочка так, что её белокурая головка была почти на уровне с сидящими впереди родителями. Через лобовое стекло ей открывался вид на загородную трассу с белеющим на ней пунктиром разделительной полосы.
Мимо проносились леса, поля, посёлки, но внимание ребёнка было приковано к стремящемуся приблизиться, но остающемуся в отдалении горизонту дороги. На её серой ленте то и дело возникали лужи, а то и целые озёра, на поверхности которых была заметна даже рябь. Но Лена знала: сколько бы они не ехали, никогда не доедут до черты мокрого асфальта. На самом деле асфальт был сухой, как и везде.
Давным-давно ей папа объяснил: это простые оптические шутки – миражи. Хотя какие там миражи, так, небольшие миражики. Вот зайдет солнце за тучу, и озера исчезнут. Но всё равно ей нравилось смотреть на волшебные превращения, изменения форм этих самых нелуж.
– Лена, сядь нормально, – строго сказал папа, – ты же висишь у меня над ухом. Это же дорога, скорость: заторможу – в лобовое стекло вылетишь.
– Не вылечу, я крепко держусь.
– Леночка, не спорь с папой! Ты ему просто мешаешь, – пришла на помощь отцу мама. – Пожалуйста, не капризничай. Ты обещала быть умницей, помнишь?
– Помню… – с обидой в голосе ответила дочь и обмякла всем тельцем на заднем сидении.
Светлана Тишкина
Но, помолчав, добавила:
– Так не честно! Отсюда их не видно.
Ответа от родителей не последовало, зато машина, плавно сбавляя ход, свернула вправо и остановилась. Лена, на время забыв обиду, переместилась с центра салона к двери и с любопытством посмотрела в боковое окно.
На развилке дороги две старушки, прямо на обочине расстелили выгоревшие, но чистенькие клеёнки и торговали тем, что выросло у них «во саду ли в огороде»: краснобокими яблоками, жёлто-зелёными грушами. В пластиковом ведёрке синели круглые сливы. В литровых банках краснела малина, бурел-зеленел крыжовник. Там же лежали связанные пучки молодой морковки прямо с пушистой зелёной ботвой.
На почётном месте возвышалась трехлитровая банка с деревенским молоком, которое так сильно любит папа и заставляет его любить всех остальных в семье. Сколько Лена не пыталась схитрить, говоря, что после молока у неё болит живот, это не останавливало родителей в желании влить в неё побольше целебного напитка. Вспомнив об этом, Лена непроизвольно скривилась и отвернулась от окна. Она была уже не рада этой поездке, которую так ждала всю неделю. Настроение стремительно шло ко дну.
Мама Катя вышла из машины, хлопнув дверью. Папа Саша остался пристёгнутым к водительскому сидению. Он обернулся к надувшей губы дочке.
– Ну, Ленточка моя любимая, чего скисла, как то молоко, которого ты так испугалась? Не бойся, в дороге, да в такую жару и я рисковать здоровьем не собираюсь. Иди ко мне, пока не едем. Поцелую – всю печаль, как рукой снимет.
Лена попыталась остаться серьёзной, показывая, что обиделась не на шутку, но ласковый, добродушный тон отца, его манера все негоразды переводить на шутливый лад, не оставили ей выбора. Губы сами расползлись в широкой улыбке. Она вскочила и повисла у папы на шее. Приподняв, он перевалил дочь к себе на колени, её же ногой нечаянно задев
руль. Раздавшийся сигнал, наверняка, испугал всех, кто был снаружи. Не обращая на это внимания, папа поцеловал Ленточку в нежную щёчку и заключил в крепкие объятия.
Мама вернулась довольная покупками и скорым примирением папы и дочки. Она чмокнула обоих и, шутливо скомандовав: «по коням!», уселась на своё место. Папа приподнял лёгкое тельце девочки над собой, и она «щучкой» нырнула в мягкость заднего диванчика. Там и разлеглась, не спеша подниматься.
Как только машина тронулась, перед глазами возникла аппетитная крупная груша с зелёным листиком на плодоножке, конечно, в маминой руке. Лена потянулась за ней с возгласом «Ух ты!» и, взяв, стала вдыхать полузабытый с прошлого сезона аромат.
Она с удовольствием вгрызлась в крепкую на вид мякоть фрукта, но не ожидала, что груша окажется настолько сочной, что сладкий нектар побежит по её щекам, подбородку, шее и, выпачкав ворот новой голубенькой футболки с красивой бабочкой на белой ромашке, потечёт дальше на сидение. Она моментально приняла вертикальное положение, но было уже поздно.
– Ой! Ма, почему ты не сказала, что она такая текучая… Я вся в соке.
– Вытрись платочком. У тебя в кармашке в шортиках должен быть. Есть? – не поворачиваясь, отреагировала мама. – И как я могла тебя предупредить? Ты – первая её пробуешь. Вкусная хоть?
– Очень!
Доев грушу, запачкав футболку ещё и на груди, Лена продолжила жаловаться.
– Платочком я вытерлась, но всё равно вся липкая. И как я теперь с грязной бабочкой в лагере покажусь? Меня же замазурой посчитают.
– Приедем, где-нибудь умоем тебя. Думать нужно, чтобы в такие казусы не попадать. Вот и намотай себе на ус: для
девочки очень важно всегда быть опрятной, – назидательно произнесла мама, но потом всё же решила смягчить тон. – Ладно, не расстраивайся, потерпи. Скоро приедем.
Лена, согласившись с мамиными доводами, решила не объяснять, что такую сочную грушу аккуратно съесть невозможно, зато в голове возник другой вопрос. Почему усы растут только у дядей, а поговорка подходит и тётям и детям? Но ответ она нашла сама, поэтому решила промолчать. Оставшийся путь до детского лагеря, находящегося в двадцати километрах от Луганска, где отдыхал её старший брат, она провела за любимым занятием – наблюдением за миражиками. На этот раз она учла ошибку – устроилась подальше от папы, нависая теперь уже над маминым ухом. Маме она помешать никак не могла.

Глава 2
Родительский день

Вот и приехали. Вадика вызывать не пришлось. Он, как и многие другие мальчишки, с самого утра высматривал их машину, обезьяной провисая на частоколе железных прутьев забора, выкрашенных в голубой цвет.
Брат был полной противоположностью сестрёнки. Лена – вся в папу – светловолосая и голубоглазая, очень рассудительная для своего возраста, а он пошёл в дедушку с маминой стороны – темноволосый и кареглазый. Этим летом ему исполнилось уже одиннадцать лет. От деда он получил, как говорили родители, не только внешность, но и непоседливый характер, любовь к путешествиям. Но в реальной жизни путешествий частых не бывает, поэтому он постоянно проявлял изобретательность, придумывая озорные вылазки местного значения, приносящие ему как радость от ощущения свободы, так и огорчения от наказаний за доставленные неприятности «потерпевшим». Но Лене нравилась эта его черта. С ним никогда не было скучно. За это же его любили и друзья, число которых у него прибавлялось с каждым прожитым годом.
Конечно, он увидел машину первым, хотя из-за скопления ей подобных, подкатить к воротам не получилось.
Ловко спрыгнув с внизголового положения в лопуховые заросли, побежал в беседку – пропускной пункт, находящийся возле ворот, где под роспись пап и мам выдавали детей в родительский день для свиданий вне лагеря.
Лена с удовольствием выпрыгнула из салона на свежий воздух. Ей сразу захотелось разуться и пробежаться босоножкой по зеленой лужайке. Но в тот же миг стеклянные
осколки у бордюра дороги предупреждающе заблестели в солнечных лучах, и желание сошло на нет. А ведь в этом виноваты люди, а не природа.
Мама по привычке, выработанной ещё с ясельного возраста, взяла её за руку, но тут же, поморщившись, отпустила. Кому понравятся липкие руки? Ничего не поделаешь: сначала им пришлось выслушать жалобы педагога о слишком бурной деятельности сына.
Богатая фантазия Вадика не раз будоражила лагерь ночными привидениями из простыней на швабрах, измазанными зубной пастой физиономиями девчат. Но более всего девушку волновали несанкционированные уходы за пределы лагеря. Эти юные следопыты, видите ли, наслушавшись рассказов деда Порфирия из соседней деревни, устроили поиски землянок и блиндажей, якобы оставшихся с военных времён.
Родители, впрочем, ничего другого не ожидали. Это обычное состояние их ненаглядного сына. Значит, всё в порядке, несмотря на страх, что в любой момент может что-либо случиться. Родители сочувственно смотрели на молодую девушку, которой, конечно же, справиться с такими сорванцами было трудно. Когда она устала пересказывать Вадикины «подвиги» за неделю, мама попросила её разрешить брату отвести сестру к умывальнику.
Получив разрешение, Вадик скорчил недовольную гримасу. Он-то хотел уже запрыгивать в машину, а тут ещё предстояло «светиться» прогулкой по лагерю с младшей сестрой, где всем друзьям придётся объяснять, кто она такая и куда он её ведёт. Он тускло буркнул родителям «ладно», а Лене «пошли» и, они скрылись за раскидистыми ветвями плакучей ивы, дарившей беседке густую тень.
Утро постепенно накалялось, перерастая в жаркий июльский день. Вадику так хотелось быстрее попасть на речку!..
А Лена, в отличие от брата, восприняла возможность экскурсии по лагерю с интересом. Она до сих пор обижалась, что её не отправили сюда. Она слышала разговор мамы с кем-то по телефону, что такая возможность была. Младшая группа как раз набиралась с семилетнего возраста, но родители не решились отдать своё младшее сокровище в руки воспитателей. Вот и настал момент посмотреть, стоило ли расстраиваться.
Умывальники и туалеты находились в противоположной стороне от въездных ворот. Лена с удовольствием разглядывала тенистые, асфальтированные дорожки и площадки, двухэтажные, вытянутые в струнку, корпуса зданий.
Её внимание неожиданно привлекли трещины на асфальте. Почти везде сквозь них прорывались на свободу разные по форме травинки и листья одуванчиков. Вывод напрашивался сам:
асфальт – это хорошо, но здесь место для разнотравной лужайки. Это мир проживания растений.
Дети, попадающиеся на пути, никак не выглядели скучающими. Кое-кто уже сидели с родителями на лавочках. Чуть в стороне группа девочек играла в «резиночки», звонко, хором, отсчитывая прыжки одной из подруг, дожидаясь, пока она «стратит», то есть ошибётся. Это была её любимая игра.
Открыв рот, Лена замерла на месте, пропуская мимо ушей недовольное бурчание брата. Он же хотел как можно быстрее справиться с поручением и вернуться к выходу на свободу, поэтому и потянул её за собранные в хвостик волосы. Лена ойкнула, но поняла, что жаловаться некому, да и бесполезно. В В конце концов, и брата можно понять, хотя бы один раз в жизни. Вздохнув, всё же горделиво мотнула головой и пошла за ним дальше.
Вымыв руки, не снимая футболочки, Лена попыталась застирать видимые в зеркало пятна. Мылом она их натёрла запросто, а вот смыть его оказалось труднее... поэтому вышла к брату полностью мокрой спереди. Вадик стоял, привалившись к широченному стволу высоченного дуба, и беседовал с двумя другими мальчиками. Увидев потемневшую
до синего цвета, явно мокрую футболку, он саркастически воскликнул:
– Ты там что, душ одетой принимала? Сколько можно ждать? Вот наказание на мою голову! Неряха – она и есть неряха!
Лене и так было стыдно, а его слова, да ещё сказанные при посторонних, совсем выбили её из душевного равновесия. Но что было самое противное, она никак не находила ответа на его грубость. Всё, что она смогла, это выкрикнуть в пылу обиды совсем никчёмное: «Сам дурак»! Тут же пожалела об этом, но, решив проучить брата, сорвалась с места и побежала в сторону выхода из лагеря.
Предательские слезы брызнули из глаз прямо на бегу. Она забежала в коридор ближайшего корпуса, чтобы спрятаться и успокоиться. Но её тут же заметила идущая по коридору девочка. На вид – немного старше Лены.
– Ты чего ревёшь? – положив руку ей на плечо, спросила она.
– Родители не приедут? Не расстраивайся. У меня их вообще нет, но я же не плачу. Да и зачем они нужны? Что мы, конфет не видели никогда в жизни? А так, одни замечания от них. Дай им от тебя отдохнуть…
Лена тут же от удивления и плакать перестала.
– Как это нет родителей?
– А вот так! Я сразу по тебе заметила, что ты маменькина дочка, вон ухоженная какая. Бантище – шик! Заколочки – вау!
– А как это, – не унималась Лена, – ни папы, ни мамы нет? А почему? Так не бывает…
– Бывает, – посерьезнев, на сей раз сухо ответила она. – Нас таких очень даже много. Мы – «инкубаторские», или детдомовские. Слышала о таких?
– Нет…
– Ну, ты и тёмная! А чего мокрая такая? Неужели от слёз?
– Нет, я запачкалась грушей. Хотела застирать, а мыло никак смываться не хотело. А брат засмеялся и обозвал меня неряхой. Я от него сбежала.
– Фу, какие мелочи. Из-за этого ещё и расстраиваться. Плюнь и разотри. Пошли ко мне в комнату. С подругами познакомлю.
Этого не случилось, потому что в этот момент в коридор вбежали запыхавшийся брат и те двое ребят, с которыми он разговаривал возле умывальников.
– У тебя совесть есть? Заставила побегать! Не думал, что у тебя хватит ума в корпус к незнакомым людям забежать! Там мама с папой волнуются! Я же первым делом к ним побежал, а тебя там нет. Что я им мог сказать?!
Вадик был напуган не на шутку. Он её просто отчитывал, не скрывая сердитости за выходку. Лена поняла, что наделала переполох. Она собралась уже бежать к родителям, чтобы успокоить их, но за неё неожиданно заступилась новая знакомая, хотя они ещё и не познакомились, как следует.
– Ты чего орёшь, как потерпевший? Тоже мне, грозный родственничек. Не мог за малой угнаться?! Ха! Смешно! Она теперь под моей защитой! Если младшая, так что, можно обзывать как тебе хочется?
Вадик с удивлением уставился на, посмевшую дерзить, незнакомую «мелюзгу». Перед друзьями ему никак не хотелось выглядеть униженным девчонкой, да ещё с младшей группы.
– Ты чего лезешь? С ума сошла? Иди отсюда, стирай пелёнки своим куклам! А мы сами разберёмся. Ленка, а ну бегом на выход! Сейчас получишь от папы!
Лена не стала слушать дальнейшую перепалку, выбежала из здания. Брат тоже не стал задерживаться, пообещав разобраться со странной девочкой по приезду. Когда Лена
с Вадимом прибежали к беседке, то увидели, что родители не так уж сильно были напуганы. Они, улыбаясь, оживлённо беседовали с педагогом и ещё чьими-то родителями.
– Ну, нашлась пропажа? Ты куда от брата убежала? – как бы между прочим спросил папа.
Лене почему-то сразу расхотелось жаловаться на Вадика.
– Папа, я с девочкой познакомилась. Только не успела спросить, как её зовут, – выпалила Лена, меняя второпях тему разговора. – Представляешь! У неё совсем нет ни папы, ни мамы! Она… это… щас-с… А, вспомнила, «ин-ту-бакорс-кая». А он мне не дал с ней поговорить.
– Это, наверное, Настя, – вмешалась в разговор, как выяснилось, Алевтина Андреевна. – Бедная девочка! Это её словечко – «инкубаторская». Из детдома она. Хорошо, что дядя у неё есть. Он ей путёвку в лагерь взял. Только занятой он, не приедет. Я знаю её историю, но не при детях. Тяжела она для их ушей. Она раньше в моём доме жила…
Девушка осеклась, увидев, что Настя стоит рядом с беседкой и слушает, что о ней говорят. Первой сориентировалась Лена. Она подбежала к Насте и обняла, но девочка оттолкнула её и с обидой в голосе произнесла:
– Нечего всем подряд страшилки рассказывать! А то спать по ночам плохо будут! А доктора им будут успокоительные уколы делать!..
– Настенька, ты права! Прости меня, пожалуйста! – испуганно затараторила Алевтина Андреевна. – Я больше так не буду. Ты только не переживай! Договорились? Заходи в беседку. Мы сегодня с тобой вместе дежурить будем. Ты будешь здесь главная. Идёт? Поможешь мне?
Настя молчала, как будто онемела до состояния манекена из магазина. Лена чувствовала, что её новой знакомой было сейчас очень тяжело, поэтому она снова подошла к ней вплотную и, сняв с головы две новенькие заколочки с огромными «драгоценными камнями» в форме цветочков, протянула ей.
– Возьми, пожалуйста, на память о нашей встрече. Ты смелая и добрая. И ты мне очень понравилась. Давай будем подружками!
Настя скосила глаза на заколочки, подумав немного, всё же оттаяла, зажала в кулачке понравившиеся украшения и сама потянулась к Лене. Они обнялись.
– Ты мне тоже понравилась. Я тоже хочу, чтобы ты была моей подружкой, но это невозможно. Вряд ли мы когда-нибудь ещё увидимся. Хотя… Ты из Луганска? Напиши мне свой телефон на всякий случай. И… уезжайте быстрее. Мне нельзя плакать.
Но когда Лена оглянулась для того, чтобы попросить у мамы клочок бумажки и ручку, оказалось, что родители в это время уговаривают дежурную отпустить с ними Настю на речку. Девушка согласилась. Она и сама понимала, что для бедной Насти это будет настоящим подарком. Отказать она просто была не в силах, несмотря на строгие инструкции.
Чувствовалось, что Настя такого оборота не ожидала. Её отпустили на пять минут в корпус взять смену белья для купания в речке и полотенце. Она справилась за три минуты. От обиды не осталось и следа. Глаза горели в предвкушении праздника. Все трое детей быстро запрыгнули на горячее от солнца заднее сиденье Ладушки, и машина тронулась с места.